Если вы говорите хотя бы на одном языке, пусть даже это родной русский, значит, вы имеете способность выучить любой другой язык.
Это утверждает Дмитрий Петров , который без труда может освоить любой иностранный язык. Петров - ведущий образовательного проекта «Полиглот» на канале «Культура». Всего за 16 занятий группа «с нуля» начинает свободно выражать свои мысли на чужом языке. В чём тут секрет?
В день по строчке
«АиФ»: - Дмитрий, сколько всего языков вы знаете?
Д.П.: - Есть несколько языков, с которыми я работаю: преподаю, перевожу. Английский, французский, итальянский, испанский, немецкий, чешский, греческий, хинди. Есть языки - их около пятидесяти - на которых могу читать. Но это не значит, что свободно ими владею. Есть языки, которые я использую для общения в стране пребывания, но не владею ими профессионально.
«АиФ»: - Может ли взрослый человек выучить иностранный? Или это доступно только детскому уму?
Д.П.: - Язык можно выучить в любом возрасте. Конечно, взрослому сложнее. В том числе из-за нехватки времени. Ведь дети, подростки, студенты основное время посвящают обучению, им легче. Для взрослых главный фактор - это мотивация. Желание найти новую работу, переехать, просто пообщаться, влюблённость и т. д. Не ограничивайте себя дилеммой: либо я говорю идеально, либо молчу. Говорить нужно в любом случае, даже если вы знаете всего несколько слов и умеете составлять элементарные фразы.
«АиФ»: - А с какого возраста можно учить языку детей?
Д.П.: - Можно начать в любом возрасте, но это не должно быть насилием, заставлять нельзя.
«АиФ»: - Есть методики, которые предлагают изучать несколько иностранных слов каждый день, чтобы нарабатывать словарный запас. Это эффективно?
Д.П.: - Чтобы овладеть свободной речью, надо запоминать не отдельные слова, а словосочетания и предложения. Для развития памяти полезно учить стихи или песни. Если хотите овладеть языком на более продвинутом уровне, читайте. Можно каждый день по странице, по абзацу, да хоть по строчке, лишь бы регулярно. Каждый день уделять языку по 5-10 минут эффективнее, чем решить заниматься каждый день по два часа и не находить времени.
Не забуду никогда?
«АиФ»: - Все учили иностранный язык в школе. Но ведь если язык не использовать, он забывается…
Д.П.: - Ближайший аналог изучения языка - это освоение какого-либо вида спорта. Если вы научились плавать, то, даже не став олимпийским чемпионом, уже не утонете. Да, чтобы свободно владеть языком, надо постоянно тренироваться. Но важно создать несгораемый запас, и тогда окончательно язык не забудется никогда. При необходимости этот «файл» можно будет открыть и довести до состояния, когда вы сможете свободно общаться.
«АиФ»: - Многие жалуются: я всё понимаю, а сказать на иностранном ничего не могу. Как с этим справиться?
Д.П.: - Базовые структуры, отвечающие за связную речь, доведите до автоматизма. Чтобы, как в спорте, вы не задумывались, какое движение следует выполнить в данный момент. Если, наоборот, вы многого не понимаете, смотрите фильмы на языке, слушайте радио - чтобы привыкнуть к звучанию языка. Тогда он перестанет быть чужим, и будет легче воспринимать смысл чужой речи.
«АиФ»: - Почему международным языком стал именно английский?
Д.П.: - По двум причинам. Английский структурно на порядок легче, чем остальные европейские языки. Он в ходе истории потерял почти все окончания глаголов, существительных, он подчиняется математической логике. Вторая причина - экспансия англоязычного мира.
«АиФ»: - А как вы считаете, русский язык не потерял своих позиций? В последнее время есть тенденция к его упрощению. То буква «ё» пропадает, то ударения смещаются. Даже «парашют» предлагали писать с буквой «у»…
Д.П.: - . А то, что он меняется, - это нормально. Но очень важно придерживаться золотой середины, норм, которые сохраняют язык как культурный ориентир. Например, буква «ё», по моему мнению, - это святое. Она абсолютно оправданна.
«АиФ»: - На ваших уроках на иностранном начинают говорить с первых минут. Как?
Д.П.: - Я использую принципы математики и психологии. Стараюсь создать комфортную атмосферу, чтобы ученики не боялись делать ошибки, а язык воспринимался бы на эмоциональном уровне. Важно научить из небольшого количества комбинаций строить множество предложений и конструкций.
В бытовой речи используется всего 300-400 слов, они охватывают 90% устной речи. Человек даже с посредственной памятью может выучить 300 слов за небольшой период времени.
- Дмитрий, ваш отец - переводчик, мама - преподаватель иностранных языков. Вы не помните случайно, на каком языке сказали своё первое слово?
Первые слова я сказал на детском языке, как и все, потому что дети далеко не сразу, а только через некоторое время начинают осознавать, что в нашем мире люди говорят на разных языках, что это связная система коммуникации, а не просто набор звуков. Тем не менее я достаточно рано, независимо от формального обучения, стал интересоваться языками, поскольку в доме, в силу профессии моих родителей, было много книг на иностранных языках - и художественных, и учебников, и словарей. Сначала я их просто листал, потом начал читать.
В семье никто не заставлял меня заниматься языками. Более того, мама надеялась, что я стану музыкантом, меня обучали игре на фортепиано. Учителя и близкие люди говорили, что у меня есть способности, но желания посвящать себя музыке не возникало, а вот заниматься языками явно всегда хотелось. Отчасти это было обусловлено генетическими факторами, но имелся и мой собственный интерес, который я по мере возможности проявлял. В школе учил английский и немецкий, а преподавала, кстати, моя мама. Параллельно занимался испанским и итальянским.
На переводческом факультете Московского института иностранных языков, куда я поступил после школы, официально преподавали два языка, в моём случае это были английский и французский. Среди нас училось много иностранных студентов, и я старался использовать любую возможность хотя бы немного с каждым поговорить на его языке. Так пополнял свой арсенал.
- Что в вашем понимании означает знание языка?
Надо быть очень аккуратным в определениях. Невозможно разные языки знать на одном уровне. И, естественно, если языком не пользоваться, навык утрачивается. Есть такие, которыми я пользуюсь наиболее часто и профессионально как преподаватель, как переводчик и во время поездок, - это основные европейские языки: английский, немецкий, французский, итальянский, испанский. А есть те, которыми я неплохо владею, но более пассивно, то есть могу на них общаться, читать, но жизнь нечасто предоставляет ситуации, где ими можно воспользоваться. И есть древние языки, которые мне интересны с академической точки зрения, потому что я занимаюсь вопросами их эволюции, - это латынь, древнегреческий, санскрит, церковнославянский. На них уже никто не говорит, но тем не менее они оставили след в истории человечества.
- Когда у вас сформировалась своя система изучения языков? Наверное, когда уже сами освоили десяток-другой?
Надо оговориться: есть уровень профессионального владения, который нужен переводчикам, преподавателям, филологам. В этом случае не обойтись без очень глубокого освоения языка. Но 95 процентам людей язык нужен для более практических целей - для поездок, общения, переписки, знакомства с информационными источниками. У многих просто нет необходимости вникать очень глубоко во всё богатство языка. Им нужен более быстрый и практический результат. Собственно, ради этого я и попытался сформулировать основные принципы методики. Суть её сводится к следующему: есть ряд базовых алгоритмов, некая матрица, «таблица умножения» языка, которую необходимо как можно быстрее довести до автоматизма. Кроме того, важно следовать собственной мотивации. Язык даётся, когда вы находите к нему свой собственный пароль, когда подбираете код для того, чтобы войти в новое пространство и чувствовать себя в нём комфортно.
- Как вы стали переводчиком-синхронистом? Кстати, учёные утверждают, что это одна из самых трудных специальностей, требующая нереального напряжения всех зон мозга…
Поначалу я выбрал общее направление в жизни, не представляя себе, во что это выльется. А вообще интересно: в русском языке есть одно слово, которое обозначает эту профессию, - «переводчик». В большинстве других языков понятия «устный переводчик» и «письменный переводчик» передаются разными словами. Это два принципиально разных направления, которые требуют особых умений. В работе синхрониста комбинируются не просто знание и навыки иностранного языка, но некоторые спортивные и даже артистические способности. Спортивные - потому что требуются высокая стрессоустойчивость, быстрота реакции, физическая выносливость. А в плане артистических способностей нужна имитация манеры, даже темперамента человека, которого ты переводишь, а также некоторая степень идентификации с ним. Это своего рода подключение. Характерный пример - когда переводчик-мужчина переводит женщину, то он говорит от первого лица в женском роде: «я пришла», «я сказала» - и наоборот.
- Первый свой опыт в качестве переводчика помните?
Это было ещё в советское время - какая-то профсоюзная конференция с участием английской делегации. Но поскольку это было 35 лет назад, я не помню подробностей.
- Во времена становления русского капитализма вы уже работали переводчиком?
Конечно. И очень активно. Кстати, в работе приходится учитывать такой фактор, как разница менталитетов. Менталитетов столько же, сколько народов. Немцы, испанцы, японцы - это очень разные иностранцы, у каждого свои представления и подходы к делу. Однажды я оказался с делегацией наших бизнесменов в одном из американских штатов. В США принят формат делового обеда - люди садятся за стол, перекусывают, а после этого начинают обмен презентациями и выступлениями. Я предупреждал американскую сторону, что так с нашими людьми нельзя. Если хотите обсудить дела, то это и надо сначала сделать, а потом уже за стол. Но они не вняли. Когда через полчаса после начала делового обеда они попытались позвонить в колокольчик, привлечь всеобщее внимание и объявить повестку дня, было уже поздно. Им сказали: мы ознакомились с повесткой дня, она очень интересная и насыщенная, так что давайте уже поднимем бокалы и продолжим обсуждение в более узком кругу, так сказать, по секциям.
- Доводилось ли вам переводить с «пацанского» на английский?
Особенно в начале 90-х, когда определённая часть бизнеса была криминального толка. Многие пришли в бизнес по комсомольской и партийной линии и относительно богатства языка могли посоревноваться с кем угодно, а цветистостью оборотов способны были загнать в тупик любого западного партнёра.
- Не было такого, что на вас пытались взвалить ответственность за неудачную сделку?
Такого не припомню. В этом смысле возможны два сценария. С одной стороны, если переводчик допускал промашку не один раз, его увольняли. Но, с другой стороны, немало переводчиков настолько прониклись темой, на которую приходилось переводить, что потом сами ушли в бизнес. Когда ты постоянно говоришь об одном и том же в течение какого-то времени, то неизбежно становишься в этом профессионалом.
Сейчас российские предприниматели заметно изменились. Разумеется, сложно говорить об усреднённом портрете, но сегодня это люди, которые получили образование и воспитание уже после развала Союза, многие из них обучались в престижных учебных заведениях за рубежом, поэтому тип российского бизнесмена более или менее сравнялся с международным. Мы видим глобальный образ, который, несмотря на этнические различия, становится универсальным.
В нашу эпоху язык - это источник информации. С помощью английского можно общаться на определённом уровне со всем миром. Кроме того, знание ещё одного-двух дополнительных языков даёт и другие преимущества - в первую очередь эмоциональный контакт с иностранцами, ведь каждый народ ценит интерес к себе, к своей культуре со стороны других людей.
- Вы работали с президентами - с Горбачёвым, Ельциным, Путиным. У каждого - характерная речь. Какие особенности приходилось учитывать?
Любой человек - это индивидуальность. Что касается синхронного перевода, переводчики действуют попеременно, в парах. То есть как бы долго ни говорил человек, каждый переводчик работает 20-30 минут. Учитывать необходимо и статус человека, и его профессиональную сферу, и тематику. Перевод политиков - не самая страшная тема, поскольку они говорят, как правило, заранее подготовленную речь и достаточно абстрактно, общими фразами. В отличие от специалистов по информационным технологиям или по финансам, которые используют массу цифр, технического материала, терминов. Политики говорят в основном глобально и на всякий случай так, чтобы можно было интерпретировать и в одну, и в другую сторону.
- Были случаи, когда вам приходилось сглаживать сказанное, допустим, если выступающий использовал игру слов, метафору?
Закон перевода метафор сводится к тому, что ни в коем случае не стоит пытаться переводить что-то буквально - это величайшая ошибка. Переводчик, в особенности синхронный, должен передавать ход мысли. А для этого подключать систему образного восприятия. Человек, который пытается переводить слово в слово, обречён на неудачу. Как только ты открываешь рот и начинаешь переводить человека, ты растворяешься в его мыслях и стараешься придерживаться лишь линии, которую он выдерживает в своём выступлении, ни в коем случае не цепляясь за отдельные слова и обороты, которые он произносит. Как правило, метафоры или образная речь не должны представлять трудностей.
- Но тот же Ельцин, например, частенько мог выдать некую загогулину…
Над вопросом, как перевести загогулину, ни один профессиональный переводчик даже думать не будет. Важен контекст. Ведь отдельные слова не стоят, как остров в океане, они используются среди прочих фраз и предложений. Любое слово - часть огромного контекста, и именно на нём мы фокусируем свое внимание.
Не могу вспомнить в связи с моей работой с президентами каких-то курьёзов, которые изменили бы ход мировой политики. Но я достаточно чётко помню общие параметры, которые приходится выдерживать. Междометия, пословицы, анекдоты ценны настолько, насколько они нужны в контексте данного выступления. Ни один переводчик не в состоянии переводить все произносимые слова, это и не требуется. Нужно перевести мысль - раз, и весь фактический материал: цифры, названия - это два.
- А если выступающий пошутил?
Большая часть курьёзов, связанных с работой синхрониста, относится именно к попыткам переводчика буквально перевести шутку, игру слов. Так ни в коем случае нельзя делать, и, когда я обучаю студентов синхронному переводу, всегда подчёркиваю это как очень важный принцип нашей работы. Классический пример. Был случай, когда русскоговорящий оратор использовал слово «козёл» в ругательном смысле, и переводчик перевёл на английский это слово буквально. С учётом того что в английском языке слово «козёл» не несёт никакого оскорбительного смысла, аудитория была, мягко говоря, озадачена.
Любой переводчик может допустить неточность. И не только он: люди из политики или большого бизнеса часто могут ляпнуть лишнее и используют факт перевода для того, чтобы оправдать своё неверное высказывание. Фраза «меня неправильно перевели» звучит из уст очень многих политиков. Чуть что не так - переводчик виноват.
- Случалось ли вам поправлять собеседника, если он ошибся?
Бывают очевидные оговорки, которые допустимо поправлять. Например, могут перепутать, как бывало у некоторых американских политиков, Ливию и Ливан, Австрию и Австралию, Иран и Ирак. По ходу дела переводчик вставляет правильное слово. Но я вам скажу: то, что мы дожили до XXI века, во многом стало возможным благодаря работе переводчиков. Эту профессию я отношу к древнейшим. Она появилась, когда люди, вместо того чтобы сразу убивать друг друга, решили попробовать договариваться. Вероятно, какой-то толмач спас некую ситуацию, и с тех пор решили иногда вести переговоры.
- Насколько сложно работать с президентами? Или вам заранее дают бумажку с докладом?
Бывают ключевые презентации, когда текст готовится заранее. Но большая часть перевода происходит во время встреч за круглым столом или в ходе неформального общения, или переговоров в узком кругу, когда идёт обмен репликами. Это невозможно заготовить заранее. Ты просто знаешь тему, общую позицию - не более того. Но не ждите, что я расскажу вам какие-то закулисные секреты, тем более не будем забывать: опытные политики никогда не скажут лишнего. Гораздо более подробное и интересное общение происходит не в политических кругах, а среди представителей бизнеса. Там говорят о показателях, цифрах, суммах. И большая часть решений как раз принимается во время таких переговоров.
- Говорят, что синхронисты настолько отключаются, что через пять минут уже и не помнят, о чём шла речь во время перевода. Это правда?
Пожалуй, немного утрированно. Мы помним тему, общее направление. Но одно из непременных условий профессиональной жизнедеятельности синхронного переводчика - стараться как можно быстрее избавиться от информации, с которой он только что работал, выкинуть её из головы. Во-первых, чтобы не перегружать мозг. А во-вторых, чтобы подготовить площадку для новой информации, которая может относиться совсем к другой сфере: сегодня это может быть медицина, завтра - ядерная физика, послезавтра - политика и так далее. Обязательно надо уметь разгружаться. И ещё - структурировать информацию, потому что невозможно быть специалистом во всём, но необходимо обладать рядом навыков, которые позволят обеспечить общение между специалистами.
- Вы можете переводить с одного иностранного на другой?
В принципе могу, если речь идёт о переводческой работе на основных европейских языках. Ситуации, когда нужно переводить, например, с французского на английский, изредка встречаются, но их можно считать экстремальными, экзотическими. Несколько историй у меня было связано с тем, что, например, представители Франции иногда настаивают на том, чтобы в официальной ситуации - на переговорах, в выступлениях - пользоваться именно французским языком, даже если они владеют английским.
В Италии не очень много людей свободно говорят на английском, и, в частности, когда в Москву приезжал президент этой страны и выступал перед зарубежным дипломатическим корпусом, при нём не было итало-английского переводчика, а только итало-русский. Выступление происходило перед англоязычной публикой, и я переводил его синхронно с итальянского на английский.
- Как случилось, что во время визита президента Исландии в Россию вы оказались переводчиком с исландской стороны?
Я несколько раз работал с исландским парламентом и посольством. Сопровождал президента этой страны в поездке по России. Исландия - страна маленькая, президент не может себе позволить иметь личных переводчиков со всеми возможными языками, поэтому ему пришлось воспользоваться услугами аборигена, то есть меня.
- Действительно ли, когда человек изучает какой-то язык, это отражается на его характере? Вы на себе это почувствовали?
Такое влияние неизбежно, потому что язык не просто набор слов или каких-то грамматических правил, это обязательно ещё один взгляд на мир. Каждый язык несёт в себе историю народа, культуры, которая неизбежно впитывается в процессе обучения. В годы моего студенчества было замечено, что в строительных отрядах группы, которые изучали немецкий язык, трудились более усердно, чем остальные. Английские - несколько хуже, к тому же могли хорошо выпить и подраться. Итальянские и испанские не проявляли особого интереса к труду. Французские занимались художественной самодеятельностью. Налицо влияние языка.
Что касается меня, то я никогда не ограничивался изучением грамматики или набором лексического запаса. Всегда интересовался музыкой, песенной культурой этого языка, поэзией. Старался как можно скорее начинать читать литературу в оригинале. А литература, музыка и поэзия, разумеется, передают и менталитет, и характер, и традиции народа.
- Говорят, что способности к языкам коррелируются с музыкальными - мол, тем, кто занимается музыкой, и языки легче даются?
Думаю, здесь нет абсолютного знака равенства. Но действительно, человек, у которого развит музыкальный слух, больше предрасположен к языкам, поскольку навык различения звуков и фонетические способности, конечно же, во многом связаны со способностью воспринимать звуки и воспроизводить их.
- Как вы думаете, стоит ли избавляться от русского акцента, когда говоришь на том или ином языке?
Если вы собираетесь жить в среде английских снобов, то вам, вероятно, следует попытаться избавиться от акцента. Вернее, приобрести соответствующий акцент. Но такая задача мало перед кем стоит. Большинству людей надо просто выйти на какой-то приемлемый уровень, который позволит им общаться, понимать и быть понятыми. В той же Америке нет единого стандарта. Там существует несколько стандартов произношения и есть огромное количество иммигрантов, которые говорят со своим акцентом. Нормы языка меняются в зависимости от того, кто им пользуется. Так, в Китае количество изучающих английский превышает число проживающих в Великобритании. На классическом британском говорят всего 1,5 процента носителей английского языка.
- Сейчас многие стали разговаривать по-русски, вставляя английские слова и с английской же интонацией - вверх в конце каждого предложения. Как вы относитесь к таким заимствованиям?
Эти явления в большей степени свойственны корпоративному языку. Впрочем, в молодёжной среде и раньше часто звучали английские заимствования. Кроме того, в деловых и профессиональных кругах иногда неосознанно, а порой и сознательно используют мыслеформы или парадигмы иностранного, чаще всего англоязычного мышления. Это как маркер, который обозначает принадлежность к определённому сообществу.
Если взять более длительный исторический период, то замечу, что русский язык пережил множество соприкосновений с другими народами и цивилизациями. А сила и мощь языка заключаются не в том, что он защищается и не берёт ничего чужого, а в том, что он отфильтровывает ненужное, а затем переваривает и оставляет то, что обогащает его и делает сильнее. Так что я не боюсь заимствований, какого-то влияния других языков на русский. Это было и будет, так происходит и с другими языками. В английском языке, к примеру, 60 процентов всей лексики взято из французского. И никто не скажет, что английский язык из-за этого пострадал.
- Можете объяснить популярно, почему в английском языке такая разница между произношением и написанием?
Во-первых, когда-то оно все так и произносилось. Во-вторых, в английском есть несколько фонетических версий языка, и все попытки произвести орфографическую реформу оканчивались неудачей, потому что приходилось выбирать какой-то один вариант, который не соответствовал другим нормам. Иначе говоря, то, что годилось бы для лондонского произношения, не соответствовало произношению ирландцев, шотландцев или американцев. Так что нынешняя английская орфография поддерживает единство английского языка. Так же как у китайцев иероглифы. Можно было бы заменить это всё алфавитом, но, учитывая разнообразие китайских диалектов и вариантов произношения, это содействует единству нации.
- Вы встречали людей, которым вообще не дано выучить иностранный язык?
Один из важных принципов успешного изучения - мотивация. Это могут быть путешествия, бизнес-контакты, общение или роман с иностранцем. Человек, который более или менее прилично владеет родным языком, по определению способен заговорить и на другом - хотя бы на базовом уровне. Ограничителем может служить только недостаток мотивации.
- Стал ли для вас какой-то язык любимым?
Для меня языки - как люди. Есть компания любимых друзей. Сегодня ты больше общаешься с одним, потом этот надоел, а ты соскучился по кому-то ещё.
- Правда ли, что вы преподаёте казахам казахский язык?
Точнее, я помогал в Казахстане создавать методику изучения казахского языка. Ведь там тоже, как и в некоторых других странах, далеко не все люди владеют государственным языком.
- Ещё из языковой экзотики: как вы решились взяться за перевод частушек?
В качестве эксперимента. Сейчас этот жанр не так распространён, но в своё время среди молодёжи, студентов было принято собираться и петь частушки. Иностранные товарищи, наблюдая взрывы хохота, не понимали, в чём дело, а мне хотелось им помочь, и я перевёл несколько частушек на английский, испанский, французский, немецкий, чешский. Несколько десятков всего… Частушки - это чисто русское творчество. Но литературным переводом я занимался и в других жанрах: переводил песни и стихи с английского, с других языков. Подборку моих переводов польской поэзии публиковали в «Литературной газете».
- У вас и семья интернациональная: супруга из Индии. На каком языке, кстати, разговариваете с вашими тремя детьми?
На русском. Это естественно, потому что мы живём здесь. Хотя мои дети имели опыт и хинди, и английского. Но это был не эксперимент, а естественная среда. Мы часто ездили в Индию, а там всё окружение, родственники говорили на хинди. Получалось полное погружение. В результате мой старший сын стал профессиональным переводчиком - тоже синхронным. Остальные не продолжили семейные традиции, но с языками у них всё нормально.
Фото: Сергей Величкин и из архива семьи Петровых
На канале «Культура» в шоу «Полиглот», которое ведет наш товарищ и герой журнала «Медведь» Дмитрий Петров, ожидается новая серия - уроки итальянского. Петров расскажет, как выучить язык, не выходя из дома, за тарелкой макарон. Ну а мы решили познакомить вас между 23 февраля и 8 марта с совершенно удивительной историей его семьи, а вернее, его женитьбы на индийской красавице Анамике Саксена. Это - в общем, не просто красивая общечеловеческая, а просто-таки очень актуальная вещь на фоне всеобщего ожесточения сердец.
Крещение. Выбор веры
Варианты на выбор были такие: шииты, сунниты, индуисты, католики, коммунисты.
С индийской смуглой красавицей по имени Анамика Саксена познакомил меня ее муж, профессор Дима Петров, потомственный полиглот. Я много раз в дружеском застолье слышал роскошную историю про то, как эта экзотическая индуска попала в Россию, вроде ненадолго, потом застряла тут, обжилась и стала вполне своей, превратилась в русскую бабу, такую же, с какими мы все живем.
Ну вы сами слышали много таких историй - обрывками, по пьянке, с хохотом и прибаутками, перевирая факты, посмеялись и забыли, известный жанр.
Но однажды я позвал их одних на ужин с целью расспросить всерьез и подробно, как все было и что ее заставило так круто поменять жизнь.
Мне казалось, что эта история о перемене одной страны, одной веры на все русское - событие космического масштаба. Но оказалось, что все еще размашистей, ярче и фантасмагоричней.
И вот, значит, мы сидим пьем водку, закусываем чебуреками, Анамика рассказывает, мы слушаем, я иногда что-то спрашиваю. Итак, поехали, с ее слов записано верно:
Я росла в непростой семье, разнополюсной: мать мусульманка, а отец индус. Но и это еще не все: мама моей мамы - суннитка, а ее отец - шиит. Шииты более агрессивные, они на праздниках бьют себя до крови. А сунниты более светские, если так можно сказать. А еще есть исмаэлиты и ваххабиты, про которых я мало знаю. Трудно сказать, кто мне из них ближе…
Родственники матери были образованные люди, довольно светские. Но одна моя тетя была очень религиозной женщиной. Она устраивала все эти намазы и так далее. Собирались у нее только женщины. Нам, детям, рассказывали про историю ислама или про какую-нибудь войну. Я туда любила ходить потому, что там давали всякую вкусную еду: сладкие булки и шербет.
А со стороны отца было мало родственников. И с ними мы реже встречались, в основном на свадьбах и еще иногда на каникулы я ездила к ним. Помню, одно время у нас дома жила молодая семья, родственники со стороны отца. Они были очень верующие, каждый вечер устраивали молитву. Мы не участвовали: отец и мама были атеистами и вообще коммунистами, оба.
Значит, со всех сторон сунниты, шииты, индуисты, коммунисты - и еще же христиане: я ходила в католическую школу. Просто потому, что она считалась лучшей в нашем районе, религия ни при чем. А вот коммунистической школы, - она смеется, - у нас там не было. Впрочем, этого мне и дома хватало. Хотя, к счастью, про дедушку Ленина читать детские книжки меня не заставляли.
В школе была каждое утро молитва, все предметы вели монашки, на английском. И вот получилось так, что у меня все друзья были католики, и все праздники я отмечала вместе с ними - и Рождество, и день рождения Богородицы.
Потом, позже, я узнала, что все мои друзья боялись моего отца. Во-первых, потому, что он журналист, что-то пишет, это странно, опасно... У их-то родителей были нормальные профессии. А этот - журналист, да еще и коммунист, он наверняка что-то придумывает против страны, шпионит как минимум, так они думали. Но меня из-за этого никто не избегал. Про его жизнь я ничего не понимала, знала только, что у него много друзей, которые живут в Москве, они иногда приезжали к нам в гости… Я не знала такого слова - «коммунист», не знала, что оно значит, мне было по барабану. Они были просто папины друзья. Но я знала слова «Россия», «русские». Знала, что это не похоже на все остальное. Мне представлялось, что Советский Союз - это что-то большое, темное, серое. И страшное - потому что ничего я не знала про это.
У нас дома было много советских журналов… И еще книг много, на разных языках. Папин язык был хинди. Мамин - урду. Вообще-то можно сказать, что это один язык, просто разное написание. Урду - там шрифт арабский. Ну есть, конечно, и другие отличия. Книга, например, на урду будет «китаб», а на хинди - «пустак». Конечно, человек, который знает только хинди, он поймет слово «китаб», но сам его употреблять не будет. В нашей английской школе второй язык был хинди - как государственный. А третий язык был маратхи, местный, на нем говорили многие в нашем штате. Он похож на хинди… Но когда к нам в Бомбей приезжали люди из Дели, маратхи они не понимали.
В Москву я попала не по коммунистической линии, как можно было бы подумать, а с родителями, когда они поехали в СССР. Правда, сперва мы поехали вдвоем с отцом, а мама - только через полгода, она в Индии дорабатывала до пенсии. Мы с отцом приехали в апреле 1981-го. Поселились в квартире на улице Буракова, это между «Сокольниками» и «Семеновской». Отец стал работать в издательстве «Прогресс» переводчиком. И еще ходил к кому-то в гости. А я одна сидела дома - с ноября по апрель. Мне мало что было понятно в той жизни, а он мне ничего не объяснял. У нас с ним были сложные отношения…
У меня было много свободного времени, так что я много читала. На английском - все, что удавалось найти. Брала в основном у знакомых индусов. Читала, слушала музыку, чаще Боба Марли, хотя я никогда не пробовала марихуану, и Элтона Джона. При этом я покуривала отцовские сигареты. Думала, он не замечает этого, не знает, что я курю. Но однажды он сказал: «Слушай, если ты куришь, то пойди и купи себе сигареты. А мои не надо курить».
Он курил «Столичные», ну и я тоже поначалу, у меня же не было выбора. А себе я стала покупать болгарские, в основном «Вегу» - у нее была самая красивая пачка. И еще «Стюардессу» и «Ту-134».
Однажды я сказала отцу: «Хочу вступить в партию». На что он мне ответил: «Ну что ж, ты будешь просто так вступать, ни с того, ни с сего? Вот тебе “Капитал”Маркса, прочти сперва». Я как увидела этот «Капитал», в партию сразу расхотелось. Эту книжку даже не открыла ни разу.
Отец переводил книги с русского на хинди. Первое время, пока мне нечем было заниматься, я переписывала то, что он писал от руки. У него был ужасный почерк, кажется, я одна его понимала. Я от руки же и переписывала - машинки с хинди у нас почему-то не было. Помню, переписывала «Преступление и наказание». Я это делала на автопилоте, не особенно вникая в смысл. Студент зарубил старушку - ну и хер с ней. Не вникала, может, потому, что мне на хинди трудно читать, образование-то английское.
Сначала я собиралась в Москве год пожить, а потом, как только исполнится восемнадцать, уехать домой. Я очень хотела уехать! Я про эту страну не думала никогда - что я сюда приеду, стану тут жить… Этого не было в моих планах. И мне было все равно, где год проучиться. И я, ни о чем особо не задумываясь, поступила на подфак Иняза. Поскольку мы что-то не успели оформить, я начала учиться только с ноября. Специальность - переводчик с русского, а второй язык я взяла французский.
Когда я начала учиться, у меня появились друзья, которые приехали из Индии не с родителями, а по коммунистическим делам. Я знала, что у них проводились какие-то собрания, но меня туда не звали.
Ну что Москва? Я всегда думала, что нормальные люди живут в Бомбее! Там у меня друзья, там я найду себе учебу, работу, мужа, конечно - это самое главное. Какого мужа? У нас в школе был предмет для католиков - «катехизис». А для некатоликов, для нас, был другой предмет - типа «морали и нравственности»: нормы поведения, что такое хорошо, что такое плохо, уважение к старшим и др. И вот в седьмом классе на уроке нам задали сочинение о том, каким должен быть идеальный муж. Десять пунктов. Девять я быстро придумала, а с десятым получилась заминка. И я десятым пунктом вот что вписала: чтоб у него были глаза, как у Пола Ньюмана. Учительница была недовольна: ну при чем тут цвет глаз, разве можно так легкомысленно к этому относиться! Тем более в Индии, где такие глаза редко увидишь… Это можно было понять так, что я не прочь гулять с англичанами.
Я тогда не собиралась замуж, хотя у меня было что-то вроде жениха: индус, конечно, хороший человек, кинорежиссер. Правда, я у него не снималась. В Бомбее многие были связаны с кино - там Болливуд. У меня и дядя работал в кино, он был режиссером совместного фильма «Хождение за три моря», про Афанасия Никитина. Однажды, в шесть лет, я у него снялась: сыграла роль дочери одного из партизан, которые в Гоа воевали против португальцев.
Бомбей - это португальское название, там же их порт был. А Мумбаи - индусское название, до и после португальцев, в честь какой-то богини, покровительницы рыбаков. Бомбей-Мумбаи; что же, у каждого Абрама - своя программа.
В Мумбаи живет моя сестра, она врач-офтальмолог. Это уважаемая работа, но она немного получает. Потому что просто принципиально не идет в частный сектор. Может, это оттого, что папа коммунист? Так нас воспитывал? Хотя я не замечала, чтоб он нас как-то воспитывал. Впрочем, она намного старше меня, может, отец в молодости был другим. Может, он старшую дочь воспитывал, а на младшую уже сил не было?
Но, наверно, в меня он тоже что-то вложил. Я, например, в «Березку» не ходила, хотя у меня была валюта, и это раздражало всех моих друзей. Мне было как-то противно - другие не могут пройти, а я могу. Это было ужасно. Ужасно! Я только потом стала ходить, когда Дима начал зарабатывать валюту, потому что ему нельзя было туда, а мне - можно, ну вот и приходилось. И если мы решали на день рождения закатить в общежитии такой пир, чтоб все обалдели, я шла в «Березку» и покупала пару бутылок Baily"s, а на закуску паштет. И вся общага пила Baily"s- вот как пили водку. И еще же была книжная «Березка» - как раз за нашим институтом, на Пречистенке. Помню, я там покупала для Диминого отчима на день рождения Пикуля. Он очень его любил. А Солженицына я не покупала, он и так был в самиздате.
Валюта у меня была вот откуда: я получала от посольства сто долларов в месяц почему-то. Еще была стипендия, девяносто рублей. Деньги я копила на билет домой. Билет туда-обратно стоил триста долларов. Сейчас - шестьсот.
У меня было две жизни: одна с родителями, до 1985-го, а потом они уехали, и я стала жить в общаге. Отец, когда вернулся, успел пожить в Индии несколько недель, и все. Он у меня любил выпить и вообще был человеком свободных нравов.
.jpg)
В общагу я переехала на четвертом курсе. Помню, однажды - это в первые мои дни там - просыпаюсь утром и вдруг замечаю, что все мужики как-то бегают, прыгают, купаются, одеваются… Я у знакомых спрашиваю: «В чем дело, что случилось? Почему вы не на занятиях?» Они улыбаются так виновато и говорят: «Сегодня чешки приезжают, новый завоз!» Это надо было видеть: все мужики - женатые, неженатые - в мучительном таком ожидании, в таком волнении: чешки приезжают. Я поняла: вечером начнется такое! И началось. Кто-то кого-то ухватил, кто-то уже с чемоданом бежит, тащит чешку с собой. Это было смешно. Чешки - они, может, не лучше других, но они доступны, попроще относятся ко всему этому. Там была такая тонкость, в Инязе: в СССР переводчик - мужская профессия, потому что военная кафедра, готовили спецов для армии и Комитета. А из-за границы присылали девок, там переводчик - женская профессия.
Ну что же, советское студенческое общежитие - это хорошая школа…
Там я и подцепила Диму.
Это было так. Моей подруге надо было перевести диссертацию. Она мне говорит: «Ты ж в общаге живешь, найди кого-нибудь». Я начала искать, и мне сказали: «О, у нас есть такой спец, столько дипломов и диссертаций перевел! С любого языка на любой переводит!» Нашли его, он перевел, приходит за гонораром… А мы как раз выпиваем, закусываем, поем песни на хинди. Тут стучится в дверь кто-то - а это Дима: бородатый, в джинсах, в богатой куртке. Мы приняли работу, заплатили ему, как договаривались, восемьдесят долларов - ну можно себе сегодня такое представить? Ну, Дима, зайдите, может быть, чаю выпьете или кофе… Его не надо было просить два раза. Зашел, сел. Сидит пьет - чай с молоком. Все наши на хинди говорят, а я время от времени предлагаю: «Ребята, давайте по-русски». Но они чуть по-русски поговорят, а потом опять на хинди. Я опять прошу… Но Дима сказал: «Не надо, я еще полчаса посижу и буду все понимать».
Потом мы с Димой еще встретились на проводах нашей общей знакомой немки. И так далее, и тому подобное. Дима семнадцать лет в общаге прожил! Пять лет - свои законные, потом еще двенадцать - со мной и со старшим сыном. Там же у нас в 1989 году родился Демьян, и мы жили с ним в общаге. У меня была отдельная комната как у иностранки. Диму не всегда пускали, хоть он и законный муж: «Ничего не знаем - ночуй по месту прописки». С этим было строго: когда была облава, один человек по фамилии Петросян выпрыгнул в окно и сломал ногу. Так что Дима ко мне, своей жене, иногда в окно залезал, как Ромео к Джульетте. Но потом как-то наладилось, вахтерши его признали и даже работали няньками у Демьяна.
А на новый, 1992 год мы купили квартиру. Если кому интересно - за шесть с половиной тысяч долларов США. Трехкомнатную, хорошую, с балконом, три минуты до метро и даже, как говорится, с/у разд.
Я к тому времени уже окончила институт и пошла в аспирантуру, но ее не закончила - Дема же родился. Подрабатывала то уроками, то переводами, то в школе частной преподавала. Некоторых удивляет мой акцент. Объясняю, что говорю на индийском варианте английского языка. И у меня литературный индийский акцент. Дима, когда в Индии, говорит там не с британским акцентом, а с индийским. Иначе было бы как-то дико, там - с британским! Впрочем, когда Дима говорит с индийским акцентом, я думаю, что он над нами просто издевается.
Жили мы тихо и мирно, никто меня не трогал. И вдруг в один день все переменилось! Меня начали на улице останавливать менты. А раньше никогда не трогали! Утром я вышла на улицу - я была иностранкой. А вечером вернулась - я была уже черножопая. За один час все переменилось. Это было после взрыва домов в Москве… Начали меня тормозить. Это в основном приезжие менты, московские-то понимают, что я не с Кавказа точно. Здешние тут же определяют: «Индианка?» Ну. Надо бы точку ставить на лбу, но у меня от нее почему-то голова болит. Хотя менты и так уже от меня отстали. Года два назад. С ними главное вот что: в глаза им не смотреть. Это как с собакой: если ей не смотреть в глаза, она и не кинется на тебя. Вот, бывало, иду, а на меня стена серая ментов… Раньше я начинала паниковать: все документы на месте? А надо смотреть не на них, а сквозь них, и идти прямо на них.
Иногда я думаю: «Может, это после того, как я крестилась? Крест меня спасает?»
А с крещением получилось так.
В 1990 году Димин отчим за пятьсот рублей купил дом в деревне Мамонтова Пустынь, под Тамбовом. Он рыбак, а там озеро, рыба - плотва, лещ, карась, сом, налим. Мы, бывало, просыпаемся, а отчим ведро рыбы уже несет. И еще там много грибов. Там так: много рыбы - значит, мало грибов, и наоборот. Но чтоб ничего не было - ни рыбы, ни грибов - или чтоб все в один год - такого не бывает.
Сначала мы туда в гости ездили, а в 1994-м тоже купили дом, правда, уже за шесть миллионов рублей, это было четыреста долларов. А пятьсот рублей в 1990-м было сорок долларов. Сейчас такой дом стоит двести пятьдесят тысяч рублей.
Первое время я там редко бывала. Я городской человек, мне это все не очень нравилось. Детей отправляла туда. Но потом Димин отчим умер, бабушка - Димина мама - осталась одна, и я стала ездить туда больше и чаще, потому что она одна не справлялась.
Когда мы туда стали ездить, деревня была небольшая, умирающая такая. Жителей - двадцать три человека, в основном старики. Магазина нет. Но мы покупали молоко у соседей: кто-то держал коз, у кого-то корова. Делаем простоквашу и творог, готовим рыбу, а нет рыбы - так грибы. Там ягоды, яблоки.
Там был монастырь, в XVIIвеке его построили, а при советской власти разрушили. От монастыря оставалась одна стена. Была видна только мозаика, там, где алтарь был. Как басурмане прошли! На алтаре стоял когда-то магазин, там продавалась водка. То, что свои же порушили храмы - это мне всегда казалось удивительным. И язык разрушают своими руками, и культуру. Мне так жалко было… В Индии, бывало, чужие храмы сносили, чужой веры. А чтоб свои - такого я не знаю. Инстинкта самосохранения нету у русских. И потому нас вон полтора миллиарда, а вас только сто сорок миллионов.
Всех здоровых мужиков в русской деревне или убили, или выслали, деградация ощущается. Но уже как-то начало все выправляться. Начали восстанавливать монастырь. Сейчас там паломничество дай бог какое! Даже и в советские времена туда полно народу съезжалось на Крещение. Купались, молились, чудеса там были постоянно и исцеления. Там никто никогда не тонул, даже по пьянке. Бывало, люди на тракторах заезжали, лед под ними проламывался - но спасались! Чудеса эти на меня не подействовали, я же очень скептична. Но я к деревне привыкла. Не сразу - но постепенно. Там же просто, там очень просто. Меня удивило больше всего то, что все местные запомнили мое имя с первого раза. Хоть там одни бабульки по шестьдесят-семьдесят лет.
Помню, в какой-то из моих первых приездов мы пошли в храм, и какой-то ребенок так ткнул в меня пальцем: «Ты кто? Это кто? Ё-маё!» Какой кошмар! Такое у него впервые в жизни - увидеть такую странную даму!
Потом привыкли.
Я там уже своя.
Мужики приходят, Диму отодвигают в сторону, спрашивают: «Хозяйка дома?» Я их иногда подряжаю крышу поправить или за дровами съездить.
В магазин я хожу в соседнюю деревню, до нее четыре километра. По четвергам там ярмарка. Так что там можно и пепси-колу купить, и мороженое. Ходу - сорок минут. Я иду и пою песню, чтоб не было скучно. Я знаю все песни битловские, все-все, и пою их на автопилоте, начинаешь одну - и дальше само. И я думаю: «Вот если бы мои друзья и педагоги увидели меня, как я иду по какой-то странной стране, по нейтральной полосе, по no man"s land, и пою песню Beatles!» У меня там есть рюкзак, из парашютного шелка. Он легкий, почти невесомый, набиваю его товарами - и обратно четыре километра по лесу.
Так что с 1998 года я там. Относясь скептически к чудесам и к религии вообще… Но мне всегда нравились ритуалы, еще с детства. Это было как игра, красиво и интересно: колокольчики, бубны - как театр. Я приходила домой и играла в храм, девочкой. В деревне я в храм стала ходить из-за детей, они же крещеные. Я их учила, рассказывала, как надо стоять, как креститься… Меня спрашивали: «Неужели Дима тебя не подталкивает, чтоб ты крестилась?» Нет, Дима - никогда. Он вообще не обсуждал со мной этот вопрос. Фамилию менять или гражданство, веру принимать - никогда он мне ничего не говорил про это.
Так вот в храм я ходила с детьми. Это в деревне, а в Москве я не ходила. Отстоишь с ними, потом они идут к причастию.
Первое время тяжело было стоять службу, а теперь нет. Так надо - значит, так надо, и все. Наверно, есть в этом какой-то смысл…
Раньше я заходила в католические храмы. Там сидишь расслабленно, по сторонам смотришь. Казалось бы, так лучше, можешь слушать, не отвлекаешься на то, что у тебя ноги болят. Но почему-то все наоборот. В костеле начинаешь слушать только когда стоишь на коленях на деревянной подставке, а это дико больно. Вот тогда-то - раз! - и начинаешь думать не о том, что у тебя болит, а начинаешь слушать молитву, участвовать в службе.
И вот однажды священник спрашивает меня, почему службу я отстаиваю, а к причастию не хожу. Он заметил. «А я некрещеная», - отвечаю.
И вдруг мне почему-то - не знаю, как это получилось - захотелось! Не могу этого объяснить.
Я решилась.
Крестили меня в озере.
Дима приехал… Купальня на берегу, там были священник с женой и монашка из монастыря. Два часа это длилось.
И так я оказалась внутри этой жизни, став православной.
Я могла б этого не делать и дальше просто водить детей в храм, или дети ходили б сами. Но - мне нравится быть православной! Я не могу сказать почему. Отстаиваю всю службу, хожу на исповедание. Но - только в деревне, а в Москве нет. По мере возможности соблюдаю пост; полностью не получается, я же курю.
Смогла бы я вернуться в Индию и там жить?
Не знаю, может, и смогла бы. Я могу там подолгу быть - но чтоб знать, что уеду обратно. Там у меня уже и нету никого - только сестра, брат и еще кое-какие родственники. А друзей-то нету там.
Меня иногда спрашивают: «Веришь ли ты в переселение души?» Я не знаю. Я не знаю! Хотя по-любому человек не помнит своего прошлого.
А может, иногда помнит. У меня однажды было дежавю. В Гималаях. Мы с отцом ездили туда на каникулы, мне было лет шесть-семь. И вот мы, дети, идем по какому-то маленькому городку, в который попали точно впервые, и вдруг я говорю: «Там, за углом, будет магазин, и я там куплю себе маленький игрушечный кинжал». И точно - за углом был магазин, и я там купила кинжальчик. Мы были детьми, и никто об этом особо не задумался. А я это запомнила. Мне было так удивительно, что я помнила эту дорогу! Вот что это такое?
У всех все по-разному. У индусов - переселение душ, у мусульман - рай с девственницами. А у коммунистов рай - это, наверно, в СССР, у иностранных коммунистов по крайней мере. Отцу очень хотелось пожить в Советском Союзе, посмотреть, как там все происходит, он ведь столько лет всем этим увлекался. Ему хотелось верить в утопию, в то, что есть такое место, где все хорошо, где все равны, у всех есть все. И вот он приехал. В первый же день он зашел в кучу магазинов - а там ничего нет. Соседи начинают его звать в гости, он приходит, а там на столе все есть. Он стал думать: «Как это происходит?» И первое русское слово, которое он узнал - это «дефицит». А второе слово - «достать», правда, сейчас у него другое значение.
Потом он пришел в «Березку» и увидел там… понятно что. Когда он узнал, что простых русских туда не пускают, ему стало нехорошо.
В общем, он перестал переводить пропагандистские книги и брал только русскую классику.
У него не было русских друзей, он дружил с индийскими коммунистами. Которые тоже ходили в «Березку». Они жили хорошо, им платили не сто двадцать рублей, как советским людям, а шестьсот, потому что они были иностранцы. Были иностранцы, а теперь они черножопые. Они живут на русскую пенсию, стареют, умирают - никому они, естественно, не нужны. Что у них осталось от былой роскоши, так это шикарные квартиры.
Я с ними иногда вижусь. Мне их жалко. Мне кажется, моему отцу повезло, что он умер вовремя. Ему было шестьдесят. Он не был оголтелым фанатиком, он был достаточно умный человек и вовремя понял, что все очень хорошо на бумаге, но в жизни это не так. Он уехал отсюда в 1985-м. Тут как раз все начиналось. Он много об этом думал, он об этом шутил, он шутил страшно. Очень зло. И про коммунизм, и про перестройку… Такие анекдоты рассказывал! Он понял, что в СССР все идет, как у Оруэлла. Я читала, между прочим, Оруэлла, в общаге, на русском, в самиздате потому что. И узнавала прочитанное. Все было как по писаному!
Ну что мой отец знал про Советский Союз? Что там бесплатное образование и бесплатная медицина? А для Индии больше ничего не надо. У меня сестра, которая врачом работает, до сих пор думает: «В России раньше все было бесплатно, а теперь все испортили, капитализм пустили в Россию - какого хрена? - и все стало платное. А было так классно!» И квартиры тут у всех были. Все жили где-то, как-то - не в трущобах! Индия - это ж третий мир, там самое главное - это жилье, образование и медицина. А свобода - кто ее видел? Хочешь за границу - поезжай, только у тебя денег не будет. Конечно, индус мог бы купить дом за четыреста долларов в Тамбовской области - а зимой как?
.jpg)
Как-то ко мне сестра с племянником приезжали. Они по Москве ходили по музеям, трали-вали, как обычно. А потом я им говорю: «Вы уж простите, мне надо ехать в деревню, июль месяц на дворе». И они со мной поехали. На поезде до Тамбова, от Тамбова на машине до деревни, потом или пешком, или телегу берешь с конем у местных. И мы едем… Потом племянник приехал домой и стал писать сочинение «Как я провел лето». И вот про это все написал: «В деревне мы взяли у цыган телегу…» Получилось, что в России живут такие же люди, как мы - по крайней мере, цыгане. Мальчик получил первый приз.
Цыган там, кстати, много. Так у них много слов общих с нами. Мы пробовали: они свои слова, а я - свои. Иногда совпадает, довольно часто. Дема у них был как родной, он же в детстве часто ездил к бабушке и умел говорить на хинди. Цыгане его любили, как-то взяли его на телегу и увезли к себе. Бабушка была в ужасе…
Когда я была маленькой, у нас в школе детей опрашивали. «Мусульмане, поднимите руку! Потом католики, индусы. Так, в чем дело: учеников в классе двадцать девять, а насчитали тридцать. Давайте пересчитывать! Опять не сходится».
А я два раза подняла руку: и как индуска, и как мусульманка. Непорядок. Маму вызывали в школу. Начали разбираться. И выяснилось, что все четверо детей в семье так делали. Два раза поднимали руку. Ни мама, ни папа не заставляли нас выбирать что-то одно. Это я сейчас могу сказать, что мне повезло, а тогда… От этого раздвоения у меня была проблема. А у моих детей один родной язык и одна вера. Их разбуди ночью и спроси: «Ты какой национальности?» Они русские, и все тут. А для детей это важно - четкая самоидентификация. Вот моя родина, вот мой язык, все просто и ясно.
Так вот дети наши в деревне - свои. Они же там с рождения. А мы с Димой в деревне - чужие, москвичи.
Хотя, кажется, меня там приняли, через несколько лет после того, как я крестилась. Там многие местные не ходят в храм, они принадлежат к катакомбной церкви, ни паспортов не принимают, ни пенсий. И вот есть там одна старушка, которая все время ждет конца света. Она меня каждый раз останавливает, когда я иду мимо ее дома, и начинает объяснять свое, я слушаю и иногда даже пытаюсь спорить.
Она знает, что я хожу в храм. И вот как-то она меня остановила и спрашивает: «Анамика, ты будешь за меня молиться, когда я умру?» У меня даже слезы потекли. Я же знаю, что она не принимает эту церковь, а я вообще чужая - и в деревне, и в стране! «Буду», - говорю.
Меня что особенно потрясает в православии - что люди молятся за своих врагов. Причем первой строчкой это в списке. Даже патриарх за них молится. И за власть тоже. За такое можно молиться только если искренне, а иначе как же?
А вот еще насчет веры. Расскажу случай из жизни моей мамы. Она всю жизнь была не очень верующая. Но в храм, когда надо, ходила, как все, и никому не говорила, что Бога нет. Но вот когда она умирала, то на моих глазах стала погружаться все глубже в прошлое. Когда она дошла до того времени, когда нас с сестрой еще не было, она перестала нас узнавать. И вот в какой-то из дней она встала - и стала наизусть читать Коран, и читала целый день. Мы в первый и единственный раз услышали, как мама читала Коран. Так далеко она ушла в детство; Коран она учила до десятилетнего возраста! При нас она его никогда не вспоминала. Сестра моя была в ужасе, как будто это чужой человек: что она такое говорит?! Это никуда не уходит - то, что было в прошлом.
Меня часто спрашивают: «А ты не скучаешь по дому?» Мне стыдно, но я отвечаю правду: «Нет». Наверно, я этим сильно обижаю своих родных, но что делать? Наверно, надо скучать по родине, это было бы правильно.
Но у меня не получается.
Кстати, мои родственники в Индии не знают, что я крещеная. Для моей семьи будет шоком узнать, что я пошла в православие.
Я еще вот чего хочу: когда умру, пусть тело сожгут, а пепел развеют над океаном. Ни в Москве, ни в Тамбовской губернии нет океана. Ну и что? Дима в Индию отвезет.
| В мой мир |
Дмитрий Юрьевич Петров - переводчик-синхронист, преподаватель перевода, автор методики изучения иностранных языков с нуля, полиглот.
Выступая на моём юбилейном вечере в ноябре 2012 года , он сказал такие слова: «Тридцать три года назад, осенью 1979 года я учился на пятом курсе инъяза. Одним из моих преподавателей был молодой человек всего лишь несколькими годами старше, чем мы, студенты выпускного курса, - Дмитрий Иванович Ермолович. Дмитрий Иванович - тот человек, с которым мы знакомы фактически 33 года, и только сегодня я осознал, что, оказывается, такое время уже нас связывает. И из этих 33 лет около тридцати лет мы с Дмитрием Ивановичем, который постепенно стал для меня Дмитрием, а потом Димой, трудимся на ниве синхронного перевода ».
Когда Дмитрий Петров задумался о преподавании на переводческом факультете, я с большим удовольствием представил его нашему завкафедрой, и мы стали коллегами не только по переводческому, но и по педагогическому цеху. А недавно среди моих студентов появился и успешно закончил МГЛУ сын Петрова - Демьян. Теперь он тоже успешный синхронист.
И я должен внести поправку в цитированные выше слова: ни один из нас никогда не был для другого «Дмитрием», мы практически сразу с момента начала совместной работы стали называть друг друга уменьшительным именем. Когда Петров звонит мне, он всегда начинает разговор со слов: «Привет, Дима, это Дима». И я, когда звоню ему, говорю то же самое. Это наш неизменный условный код, настройка на позитивную дружескую волну.
В последние годы Дима стал известной медийной личностью. Он ведёт популярную учебную программу «Полиглот» на телеканале «Культура». А за сколько-то лет до этого был большой выпуск программы «Антропология» ещё с одним Дмитрием - Дибровым.
Приятно сообщить, что в конце 2012 года у Дмитрия Петрова открылся в Москве собственный языковой центр , причём - что знаменательно - в Толмачёвском переулке! Уверен, Дима намеренно подобрал офис именно там: настолько велика магия слова (так, кстати, называется его книга).
— Дмитрий, как возникла идея схемы изучения языка за 16 часов?
— В эти 16 часов укладываются все языки?
— Если вывести за скобки все, что связано с письменностью, то да. В китайском, японском или арабском — языках со сложной письменностью — есть тот же базовый набор лексики, набор алгоритмов.
— Почему выпускники школ, изучавшие язык несколько лет, не могут на нем и двух слов связать?
— 90 % языка — это психология, а оставшиеся 10 % — математика. Многие усвоили, что язык — это нечто сложное. И сильно испугались. Иногда этот страх преследует людей всю жизнь. И очередная, 125-я попытка вместо того чтобы рассеять, лишь усиливает боязнь. Когда мы на автоматическом уровне владеем базовым набором слов, словосочетаний и грамматических формул, получаем возможность создавать большое количество комбинаций и наращивать словарный запас уже без каких-то видимых затруднений.
— Какие у вас впечатления от работы над курсом французского? Ведь он объективно более сложный, чем английский, например.
— Главное для меня — не пугать людей сложностями, а радовать новыми возможностями и позволять им входить в язык как в некое пространство, которое перестает быть чужим. Пусть и в разной степени, но все ученики обрели ощущение комфорта в новом для них пространстве. В итоге французский язык перестал быть чужим, а это было главной целью. В этой группе два литератора — писатель Сергей Лукьяненко и поэтесса Вера Полозкова. И можно проанализировать, насколько профессия, характер, темперамент человека проявляются в том, каким образом он изучает язык. И Вера, и Сергей стремятся понять именно глубинную структуру, логику. Актеры же, другие участники, например Наталия Лесниковская, Агния Кузнецова, Соня Карпунина, больше заинтересованы в эмоциональной, образной составляющей языка.
— Вы поддерживаете отношения с кем-то из ваших звездных учеников из предыдущих программ?
— Мы, например, переписываемся с Дашей Екамасовой (актриса, сыгравшая главную роль в фильме «Жила-была одна баба». — Прим. «ТН»). Чаще всего в режиме СМС, но пишет она мне исключительно по-английски. И это серьезный прорыв. Сейчас она работает в Америке, в Австралии — и не испытывает особых проблем с общением.
— Ваша супруга Анамика родом из Индии. Пришлось ради нее совершать лингвистические подвиги?
— Анамика долгое время жила в СССР. Ее отец Муниш Саксена был известным переводчиком, переводил русскую литературу на хинди. Мы познакомились в конце 1980-х в Институте иностранных языков имени Мориса Тореза, который сейчас стал лингвистическим университетом. Я преподавал, а она была студенткой. Так что общение с ней у меня никогда трудностей не вызывало. Чего не скажешь о старшем сыне. Дело в том, что до трех лет своей жизни Демьян говорил исключительно на хинди. Так получилось, что в тот момент, когда он начал активно общаться, несколько месяцев жил с мамой у родственников в Индии. Когда я приехал, сын меня узнал, но мы друг друга не понимали. И ради него я пошел на этот приятный для себя подвиг — достаточно быстро освоил основы хинди, что закреплялось посещением индийских базаров, общением с местными продавцами.
Демьяну сейчас 23 года. Сын окончил лингвистический университет и работает переводчиком, в том числе синхронным. Активно владеет английским и испанским. К слову, и хинди он помнит до сих пор.
— А младшие дети тоже пошли по вашим стопам?
— Второму сыну, Илиану, 20 лет. Он решил, что в семье слишком много лингвистов, и стал заниматься экономикой. Учится сейчас на четвертом курсе Академии народного хозяйства, но при этом на хорошем уровне владеет английским и немецким. Дочь Арина, ей 15, учится в школе. Она не хочет иметь ничего общего с профессией переводчика, мечтает о медицине, но тем не менее осваивает в школе английский и немецкий. Просто в нашей семье это неизбежно. (Улыбается.)
— Сколькими языками в совершенстве владеете вы?
— Я не могу сказать, что говорю в совершенстве, ни об одном из языков, даже о русском. В активе у меня прежде всего языки, которые используются максимально часто при работе преподавателя и переводчика (я занимаюсь синхронным переводом). Это основные европейские языки: английский, французский, испанский, итальянский, немецкий. Есть те, которые применяю лишь периодически: чешский, греческий и т. д. А есть языки, которые мне интересны с академической точки зрения, например древние. Жаль только, что поговорить на них не с кем. (Улыбается.) Всего же в разной степени я занимался сотней языков.
— И какой из них самый любимый?
— Языки для меня как друзья. И в разные периоды жизни кто-то становится ближе, чем другие. Бывает, общаешься-общаешься и потом надоедает. Соскучился — вернулся к нему опять. На данный момент мне ближе французский. Во-первых, из-за программы. А во-вторых, в ушедшем году у меня было несколько поездок по разным поводам во Францию.
— А какой язык дался вам сложнее всего?
— Пожалуй, венгерский.
— Который вы выучили на спор…
— Случилось это в хулиганские студенческие годы. Пари было заключено с венграми, с которыми мы жили в общежитии. Я вооружился двумя книгами — «Трое в лодке, не считая собаки» Джерома К. Джерома на венгерском языке и на английском. И, овладев основами структуры венгерской грамматики и каким-то набором фраз, необходимых для этикета и элементарного общения, принялся читать венгерский вариант, а хорошо знакомый мне английский текст помогал языки сопоставлять. Ну и благо было на ком потренироваться. В назначенное время я сдал тест и выиграл ящик венгерского пива — представляете, каким это было дефицитом в советское время? (Смеется.)
— Развлекались вы в студенчестве еще и тем, что переводили наши матерные частушки на иностранные языки. В каком языке ненормативная лексика столь же неповторима, как у нас?
— Ни в каком. (Смеется.) Дело было так. В общежитии часто собирались молодежные компании, выпивали, играли на гитарах, пели песни, и когда доходило дело до частушек и все наши соотечественники хохотали, иностранцы — а их было много среди студентов — не понимали ни смысла, ни юмора. Поэтому, чтобы помочь им, я некоторые образцы этого великого фольклорного направления перевел на ряд языков. Во многих современных языках эти слова из-за общеупотребимости — в кино, книгах — уже потеряли какую-то остроту. В русском языке они настолько ярки, емки и выразительны из-за того, что в какой-то степени запретны. И этот накал эмоциональности приводит к тому, что многие другие народы с удовольствием пользуются нашей сокровищницей.
— Вы работаете синхронным переводчиком на самом высоком политическом уровне. Есть ли место шуткам во время серьезной работы?
— Однажды была такая ситуация. Я решил продемонстрировать всесилие синхронного переводчика и с кем-то из коллег поспорил, что заставлю президента Ельцина мне кивать. Так как он слушал на одном международном совещании мой голос в наушниках, я попросил его: «Борис Николаевич, это синхронный переводчик. Если слышимость нормальная, пожалуйста, качните два раза головой». Он качнул! Это был просто эксперимент. И он удался!
Благодарим «Кабинет кафе» за помощь в организации съемки.
Дмитрий Петров
Семья: жена — Анамика Саксена, переводчик; сыновья — Демьян (23 года), переводчик, и Илиан (20 лет), студент; дочь — Арина (15 лет), школьница
Образование: окончил Московский государственный педагогический институт иностранных языков им. Мориса Тореза
Карьера: психолингвист, синхронный переводчик, преподаватель Московского государственного лингвистического университета. С 2012 года — ведущий реалити-шоу «Полиглот» (Культура). В соавторстве с Вадимом Борейко написал книгу «Магия слова. Диалог о языке и языках» (2010)
