00:07 — REGNUM

1921−1922 годы вошли в историю России как период страшного голода. Очередной коварный враг, нареченный стихийным бедствием, холодная война и действия самих вождей молодой республики, только-только пережившей период Гражданской войны, погубили около 5 миллионов человек. В ходе борьбы с голодом большевистское правительство впервые приняло помощь от капиталистических стран.

В 1921 году Россия призвала весь мир помочь голодающим Поволжья. Продразверстка, преследование так называемых кулаков и прекращение денежного обращения в деревне уничтожили всякие стимулы не только к развитию сельского хозяйства, но и к поддержанию его на старом уровне. Массовый голод, случившийся после жестокой засухи, охватил 35 губерний (Поволжье, Южную Украину, Крым, Башкирию, частично Казахстан, Приуралье и Западную Сибирь) с общим населением 90 миллионов человек, из которых голодало не менее 40 миллионов. В Самарской губернии, Башкирии и Татарии смертность возросла с 2,4 до 13,9 человека на 100 душ населения в год.

Всех уже съели

Слухи о повальном голоде в Поволжье просочились в Москву и Петроград еще в декабре 1920 года. Известный социолог П. А. Сорокин, побывавший в деревнях Самарской и Саратовской губерний зимой 1921 г., в автобиографичной статье «Дальняя дорога» писал: «Избы стояли покинутые, без крыш, с пустыми глазницами окон и дверных проемов. Соломенные крыши изб давным-давно были сняты и съедены. В деревне, конечно, не было животных — ни коров, ни лошадей, ни овец, коз, собак, кошек, ни даже ворон. Всех уже съели. Мертвая тишина стояла над занесенными снегом улицами». Погибших от голода обессилевшие односельчане складывали в пустых амбарах».

Тем не менее большевики по-прежнему строго выполняли свою программу продразверстки (изъятия «излишков» сельскохозяйственной продукции у всех, даже у голодающих крестьян).

«Вспыхнувшее 28 февраля восстание в Кронштадте и длившееся уже несколько месяцев крестьянское восстание на Тамбовщине вынудили правящую партию в середине марта принять новую экономическую политику (НЭП) и прежде всего заменить продразверстку продналогом. Короткая весна 1921 года пронеслась в томительном ожидании видов на предстоящий урожай. С наступлением знойного лета аграрные иллюзии полностью развеялись.

Июньские сводки ВЧК определяли продовольственное положение в большинстве регионов европейской части страны как «отчаянное», «критическое» или «катастрофическое», — такие данные со ссылкой на Российский государственный архив социально-политической истории в своей статье « » приводит публицист Виктор Тополянский.

«Милая моя Семашко…»

Содержание приватных разговоров о небывалом голоде в Поволжье достоянием гласности стало 22 июня на совместном заседании Всероссийского съезда по сельскохозяйственному опытному делу и Московского общества сельского хозяйства сообщением о небывалом голоде в Поволжье. Информацию озвучила «подозрительная кучка буржуазных интеллигентов» (слова председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского): данные, приведенные профессором Саратовского сельскохозяйственного института, А.А. Рыбниковым и кооператором М. И. Куховаренко, ошеломили присутствовавших. Президент общества профессор А. И. Угримов предложил собравшимся немедля учредить Комитет помощи голодающим, но известный экономист, бывший министр продовольствия Временного правительства С. Н. Прокопович посоветовал сперва отправить депутацию к Ленину, — пишет в своей книге «Месяц «соглашательства» Е. Кускова.

Интересно, что к этой инициативе меньшевиков и эсеров вождь мирового пролетариата (к неудовольствию своих соратников) проявил необыкновенную снисходительность. Позднее он пояснил — почему. В ответ на спич наркома здравоохранения Н. А. Семашко, который заранее был убежден в том, что санкционированный властями комитет непременно используют для враждебных акций, Ленин раскрыл часть своего тактического плана.

«Милая моя Семашко! Не капризничай, душечка! — написал на заседании Политбюро 12 июля вождь мирового пролетариата, изменив от умиления пол верного боевого товарища. — От Кусковой возьмем имя, подпись, пару вагонов от тех, кто ей (и эдаким) сочувствует. Больше ни-че-го» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 53. С. 24−25).

О безмерном великодушии Политбюро, допустившего зачатие общественного комитета, было заявлено на пленуме Московского совета 19 июля, а днем раньше, 18 июля, Калинин скрепил своей подписью постановление ВЦИК о преобразовании существовавшей дотоле безвестной комиссии в новую Комиссию помощи голодающим при ВЦИК. Эта Комиссия, именовавшаяся в последующем ЦК Помгол, получила «право объединения и согласования деятельности всех советских учреждений в деле борьбы с голодом как в центре, так и на местах».

ЦК Помгол

В день рождения Комитета, 21 июля 1921 года, сановники, уполномоченные высшими инстанциями на схватку с голодом, и представители «гнилой интеллигенции», вставшие на защиту голодающих по велению совести, встретились в Белом зале Московского совета на предварительном заседании.

Врач по профессии, а в прошлом один из лидеров кадетской партии и министр государственного призрения Временного правительства Н. М. Кишкин огласил заранее подготовленную инициативной группой декларацию:

«Происходящие в России события создали между гражданами одной страны непреодолимые преграды и разбросали их по разным непримиримым лагерям. Но не может быть, не должно быть вражды и смуты там, где смерть пожирает свои жертвы, где плодородные поля обращены в пустыню, где замирает труд и нет животворящего дыхания жизни. Дело помощи голодающим должно объединить всех. Оно должно быть поставлено под мирное знамя Красного Креста. Краснокрестная работа, лишенная всякого элемента политической борьбы, должна происходить гласно, открыто, под знаком широкого общественного контроля и сочувствия. <…> Мы должны иметь право сказать не только внутри страны, но и там, за рубежом, в тех странах, куда мы вынуждены обратиться за временной помощью, что властью поняты задачи момента, что ею приняты все зависящие от нее меры, гарантирующие работникам по голоду законную защиту их деятельности, скорое продвижение и полную сохранность всех грузов и пожертвований, предназначенных для голодающих», — цитирует публицист Виктор Тополянский статью в газете «Известия» за 1921 год.

Из того же номера газеты известно, что в ответном слове представитель советской власти Лев Каменев подчеркнул аполитичность Комитета и заявил от имени советского правительства: «Мы гарантируем деловой работе Комитета все условия, которые могут сделать успешными ее практические результаты». Тогда Прокопович сформулировал основную цель Комитета: «Нужна помощь из-за границы. При создавшейся остроте отношений прямое обращение правительства едва ли будет признано удобным. Обращение должно исходить от русского общества. И мы надеемся, что оно найдет отклик». Каменев не возражал; более того, на следующий день он проинформировал читателей центральных газет: «Этот комитет имеет своей задачей сбор и приобретение необходимых голодающим средств как в России, так и главным образом за границей. Он может рассчитывать на сочувствие и поддержку таких кругов, которые не откликнулись бы на призыв коммунистов».

Как только газеты с постановлением ВЦИК от 21 июля расклеили по Москве, злоязычные обитатели столицы обозвали перечень лиц, вступивших в Комитет, «списком всероссийских идиотов» (Сабашников М. В. Указ. соч. С. 462). Сам же Комитет получил у большевиков язвительное прозвище «Кукиш» (или «Прокукиш») по начальным слогам фамилий наиболее энергичных его представителей (Прокоповича, Кусковой и Кишкина).

Хлеб навозный

Напомним, что если в 1891, 1906 и 1911 гг. всевозможную помощь голодавшим крестьянам оказывали различные общественные организации и само правительство, то на этот раз помощи не только не последовало, но даже напротив: голод, начавшийся в 1920 г., усугубили выполняемые по плану продразверстки повторные реквизиции пищевых продуктов.

Даже весьма сдержанное описание катастрофы в Поволжье, напоминавшее невольно библейские предания о десяти казнях египетских, вызывало у московских обывателей, закаленных красным террором и всяческими лишениями, чувство содрогания.

На М. А. Осоргина неизгладимое впечатление производили сведения о рационе голодавших. «Лучшим хлебом считался зеленый, целиком из лебеды; хуже — с примесью навоза, еще хуже — навозный целиком. Еще ели глину, и именно тогда было сделано великое открытие «питательной глины», серой и жирной, которая водилась только в счастливых местностях и была указана в пищу каким-то святым угодником. Эта глина насыщала ненадолго, но зато могла проходить через кишки, и так человек мог прожить целую неделю, лишь постепенно слабея. Обычная глина, даже если выбрать из нее камешки и песок, насыщала навсегда, от нее человек уже не освобождался и уносил ее, вместе с горькой жалобой, на тот свет для предъявления великому Судие», — пишет он в своей книге «Времена» (М., 1989. С. 130).

В меню голодавших входили также мясные блюда (из кошек, собак, черепах, сусликов, крыс, грачей, лягушек, саранчи и падали, а также отварные шкуры, ремни и молотые кости) и вегетарианская стряпня (из травы, соломы, лебеды, листьев смородины и ежевики, желудей, муки из хрена, липовой коры, бересты, мха, мякины, опилок и мельничной пыли). Особое место занимали минеральные кушанья из торфа, ила и разнообразного мусора (Современные записки. 1921. Т. 7. С. 286−325). В такой ситуации голодавшие порой воспринимали смерть как избавление от мучений.

«Кто не работает, тот не ест»

В Костромской, Пензенской, Самарской, Царицынской и ряде других губерний озимые выгорели от засухи; на кубанские посевы обрушилась саранча. В Приволжском военном округе население питалось травой и листьями с примесью муки, в Татарии — одной только травой. В Рязанской губернии прекратили снабжать провизией больницы и детские дома. По всему Поволжью, в Курской и Воронежской губерниях участились случаи голодной смерти, особенно среди детей.

«Фактически дети — «будущее страны», «цветы жизни», «надежда государства», как называли их в Советской России, — оказались на грани полного вымирания. В частности, в Чувашской области с января по сентябрь 1921 г. умерло 29 526 детей в возрасте до 14 лет.

По данным заведующего Калмыцким областным отделом здравоохранения, к ноябрю 1922 г. в Эркетеневском уезде из 1322 детей умерло 1090. Особенно высокой была смертность детей до трех лет, в некоторых районах она достигала 90−95%», — пишет в статье « » доктор исторических наук Татьяна Смирнова.

Она также приводит заявление ответственного секретаря Деткомиссии ВЦИК, сделанное весной 1922 года: «Смертность детского населения достигла ужасающих размеров. Достаточно сказать, что детское население до трех лет почти все вымерло. <…> Можно без преувеличения сказать, что 30% детского населения Поволжья и Крыма вычеркнуто голодом и эпидемиями из списков живых».

Инициаторы Комитета помощи голодающим понимали, что спасти голодающих могли лишь иностранные организации и только иностранные государства. В мае и июне 1921 года Ленин распорядился о закупках продовольствия за рубежом, но его количества не хватало даже для питания рабочих, не говоря уже про детей и крестьянство. 26 июня 1921 года газета «Правда» напечатала статью о голоде в Поволжье, указывая о том, что он даже сильнее, чем жестокий голод 1891 года.

В июле (не позднее 9-го) был даже изобретен простой и неизбитый способ быстрой стабилизации положения в стране. Согласно замыслу предсовнаркома В. Ульянова (Ленина), надо было призвать в армию полмиллиона (или более) юношей из голодных губерний и расквартировать их на Украине, где ожидался неплохой урожай, а осенью поставить перед новобранцами задачу максимального изъятия у крестьян (в частности, посредством «особых реквизиций») излишков зерна.

«Если район, охваченный неурожаем и голодный, обнимает территорию с 25 миллионами населения, то не следует ли рядом мер самых революционных взять с этого именно района молодежь в армию в количестве около 500 тысяч штыков? (и даже, может быть, до 1 миллиона?). Цель: помочь населению до известной степени, ибо прокормим часть голодных, и, может быть, посылками домой хлеба поможем до известной степени голодным. Это первое. А второе: поместить эти ½ миллиона на Украине, чтобы они помогли усилению продработы, будучи сугубо заинтересованы в ней, особенно ясно сознавая и чувствуя несправедливость обжорства богатых крестьян на Украине», — писал вождь мирового пролетариата (Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. 5. Т. 44. М., 1974. С. 67).

Тяжелое экономическое положение обострялось плохой организацией снабжения, транспортными проблемами, волокитой и хищениями, процветавшими на всех уровнях: от Снабупра Наркомпроса до столовых детских учреждений. Огромных размеров достигало воровство на транспорте. Так, например, из отправленных осенью 1921 г. в Чувашию 1000 пудов фасоли область получила около 400 пудов, а рыба и 2500 пудов картофеля бесследно исчезли полностью.

«Мы не дадим ни пенни парням из Москвы…»

«Поступившие от иностранных государств и зарубежных общественных организаций предложения взять на воспитание советских голодающих детей, на первый взгляд, представляются наиболее разумным и простым способом спасения миллионов детских жизней. Однако за границу было эвакуировано лишь около двух тысяч детей, в то время как предложения иностранных держав (США, Германии, Великобритании, Голландии, Чехословакии, Польши, Болгарии, Турции) в общей сложности составили несколько десятков тысяч. Что это? Равнодушие политиков, для которых собственные политические интересы оказались важнее жизни миллионов беспомощных детей? При поверхностном знакомстве с этой проблемой складывается именно такое впечатление. Однако в действительности причины неудачи в 1921 г. кампании по эвакуации советских детей из голодающих губерний за границу значительно глубже и сложнее», — пишет в своей статье «Эвакуация голодающих детей Советской России за границу. 1921 год» доктор исторических наук Татьяна Смирнова.

По историческим документам она выяснила, что согласие отправить голодающих детей на воспитание в семьи английских и германских рабочих не встретило никакой реакции со стороны правительств Англии и Германии. Деткомиссия ВЦИК в итоге была вынуждена обратиться за помощью в ЦК Объединенной Коммунистической партии Германии. В совместной радиограмме ЦК РКП (б) и Деткомиссии ВЦИК от 13 сентября 1921 г. говорилось:

«Дорогие товарищи!

С глубокой благодарностью принимая Ваше Товарищеское предложение помощи голодающим детям рабочих и крестьян Поволжья, Российская Коммунистическая партия настоящим извещает Вас что некоторое время тому назад нами было получено предложение Английских и Германских рабочих о принятии ими на свое обеспечение по 1000 детей. Это предложение нами было принято и в Радио от … [так в тексте — Т.С.] сентября с.г. предложено полномочным представителям Советской России в Лондоне и Берлине выяснить с соответствующими Правительствами как и на каких условиях они мыслят себе осуществление желания своих рабочих о эвакуации детей из России. На отправленное РАДИО пока ответа не получено, и мы были бы крайне благодарны, если бы Вы с своей стороны предприняли бы необходимые меры к ускорению выяснения затронутого вопроса».

Ответ ЦК Компартии Германии в фондах Деткомиссии ВЦИК и ЦК Помгол, к сожалению, не сохранился. Представление о его содержании можно составить лишь по сопроводительному письму Деткомиссии в заграничный отдел ЦК Помгол. В этом письме от 26 сентября 1921 г. говорится, что в ЦК Помгол «препровождается ответ ЦК Компартии Германии с указанием количества детей, которых можно подвести к Петроградскому порту». Тем не менее никаких данных о том, что советские дети действительно были эвакуированы в Германию или Англию, в материалах ЦК Помгол и Деткомиссии ВЦИК найти не удалось, — пишет Татьяна Смирнова. Вместе с тем она предположила, что инициатива английских и германских рабочих на тот момент не нашла поддержки правительств этих стран.

Ознакомившись с документами государственного архива, историк полагает, что косвенным подтверждением этого может служить пересланный Лондонским бюро Интернационального секретариата движения к Христианскому интернационалу в ЦК Помгол в феврале 1922 г. ответ британского правительства на просьбу Христианского интернационала принять в Англии голодающих детей из России. Ответ за подписью Гарольда Скота гласил: «На Вашу просьбу привести из России 250 голодающих детей сообщаю Вам, что я уполномочен секретарем государства выразить Вам свое сожаление, что в настоящую минуту он не в состоянии принять их в Англии». Таким образом, первые попытки Советской России эвакуировать детей голодающих губерний за границу оказались неудачными.

30 сентября 1921 года на заседании Лиги Наций в Женеве выступил Фритьоф Нансен. В нём он обвинил правительства стран — членов Лиги в желании решить проблему большевизма в России посредством голода и гибели 20 миллионов человек. Он отметил, что множественные и неоднократные просьбы о предоставлении 5 миллионов фунтов стерлингов (половина стоимости линкора) к правительствам европейских государств остались без ответа. И теперь, когда Лига Наций приняла резолюцию — эта резолюция говорит только том, что нужно что-то сделать для России, но отказывает в этом. Более того, представителем Королевства Югославия Спалайковичем была предложена резолюция, возлагающая всю ответственность за голод на Советское правительство. Комментируя, это он отметил: «Мы не дадим ни пенни парням из Москвы… из двух зол — голода и большевизма — я считаю последний худшим».

Никсон, «Кукиши» и ярость Ленина

Власти неохотно выпускали за границу не только детей, но и членов ЦК Помгол. Последние за свою инициативу помочь голодающим Поволжья расплатились тюрьмами и ссылками, последовавшими сразу же после того, как из-за зарубежья в Россию поступила первая помощь.

Нансен — знаменитый полярный путешественник, назначенный 15 августа Главноуполномоченным Международного Красного Креста по оказанию помощи России, примчался в Москву 24 августа в сопровождении секретаря и пяти советников. Вечером 24 августа Чичерин проинформировал Политбюро о цели визита важного гостя: «Мы, во-первых, должны заключить с ним соглашение о способе передачи помощи, получаемой филантропическим путем; во-вторых, он считает возможным получить для нас у различных правительств и организаций заем в 10 миллионов фунтов стерлингов под 6 процентов на 10 лет».

Слабо разбираясь в политической обстановке страны таинственных Советов, прямодушный Нансен («викинг», по определению Горького) хотел ввести в число своих сотрудников представителя общественного Комитета.

«Такое намерение вызвало у Ленина затяжной приступ ярости. Главе советского правительства почудилось, будто в результате общения Нансена с московской интеллигенцией распределение продовольственных поставок и выгодный кредит могли бы уплыть из рук большевиков в распоряжение нечаянно возрожденной общественности», — отмечает в статье «Год 1921-й: покарание голодом» Виктор Тополянский.

Долго копившийся ленинский гнев, по его словам, «прорвался наружу, как подкожный нарыв, в пятницу 26 августа», когда вождь ознакомился с резолюцией заседания Комитета от 23 августа, где, в частности, говорилось о том, что Плодотворная деятельность Комитета невозможна без работы делегации за границей.

Окончательно освирепев от «наглейшего предложения Нансена» и беспримерной дерзости «Кукишей», вождь мирового пролетариата возжаждал образцовой расправы.

26 августа Ленин в пространной записке Сталину потребовал поставить на Политбюро вопрос о немедленном роспуске Помгола и аресте или ссылке его лидеров, на том будто бы основании, что они «не желают работать». Он также потребовал, чтобы прессе было указано «на сотни ладов» «высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев» его членов.

Правительственное сообщение о ликвидации Комитета, опубликованное центральной прессой 30 августа, содержало докучную ложь о «группе так называемых общественных деятелей», якобы принимавших когда-то «активное участие в борьбе против советской власти», затем учредивших означенный Комитет, а теперь вдруг выдвинувших ультиматум: либо их делегацию выпустят за кордон, либо они прекратят работу. Поскольку сам Комитет стал «орудием» политической игры «заграничных белогвардейцев и вдохновляемых ими правительственных групп Европы», а большинство его членов попали в плен «политических расчетов, не имеющих ничего общего с интересами голодающих», советское руководство признало целесообразным эту организацию распустить.

26 сентября советское правительство обратилось к международному сообществу с просьбой о содействии в борьбе с голодом. «Российское правительство, — говорилось в ноте, — примет любую помощь, из каких бы источников она ни поступила, совершенно не связывая её с существующими политическими отношениями». В тот же день В. И. Ленин написал обращение к мировому пролетариату, а ещё ранее (13 июля) Максим Горький с ведома руководства страны призвал общественность Запада не допустить массовой гибели людей в России.

А на следующий день, когда первая партия продовольствия от ARA поступила в Россию и члены Помгола собрались для встречи с Каменевым, все общественники, за исключением двух человек, были арестованы ЧК. Через прессу их обвинили в контрреволюционных деяниях. Все ожидали смертной казни, но спасло вмешательство Нансена; выпущенные из тюрьмы были высланы: кто за границу, кто в отдалённые места России.

Цена голода

Внимательно следивший за ситуацией в Стране Советов последний российский посол во Франции В. А. Маклаков 6 сентября 1920 г. писал последнему российскому послу в США Б. А. Бахметеву: «По доходящим из России сведениям, там громадный недосев, громадный неурожай, полоса пожаров и т.п. Всякое правительство, которое бы опиралось на сочувствие и доверие страны, конечно, этого не выдержало бы. Но думать, что это непременно приведет к краху большевизма при той деморализации и депрессии русского общества, о которой единогласно свидетельствуют все данные, значило бы быть слишком поспешным в выводах. Голод на этот раз коснется не только городов, но и деревень целых губерний, у которых нет хлеба и которые кормить не будет никто. Россия будет вымирать от голода и болезней, но для того, чтобы кормить коммунистические центры или тех, на которых опирается большевистская власть в России, может быть, зерно и найдется».

И действительно, видя, что заботу о прокормлении голодающих советских граждан взяли на себя иностранные организации, Советское правительство обратило свои ресурсы на иные цели.

Голод в России 1921-1922 годов (более известный как Голод в Поволжье 1921-1922 годов ) - массовый голод во время Гражданской войны в России на территориях, контролируемых большевиками.

Известен как голод в Поволжье, в связи с тем, что регионы Южного Урала и Поволжья пострадали наиболее длительно и массово. Пик голода пришёлся на осень 1921 - весну 1922 года, хотя случаи массового голодания в отдельных регионах регистрировались с осени 1920 года до начала лета 1923 года.

Согласно данным официальной статистики, голод охватил 35 губерний (Поволжье, Южную Украину, Крым, Башкирию, частично Казахстан, Приуралье и Западную Сибирь) общим населением в 90 миллионов человек, из которых голодало не менее 40 миллионов (по официальным советским заниженным данным - 28 миллионов).

Число жертв голода составило не менее 5 миллионов человек.

В ходе борьбы с голодом большевистское правительство впервые приняло помощь от капиталистических стран. Голод стал удобным поводом для массированной атаки властей на православную церковь, под видом изъятия церковных ценностей для борьбы с голодом.

Причины голода

Главные причины:

• проводимое большевиками уничтожение частных крестьянских хозяйств, посевов, свобоной торговли и денег (продразвёрстка и военный коммунизм).
• откровенный террор и грабежи от необразованных преставителей советской власти, физическое уничтожение всех крестьян, имеющих представление о ведении сельских работ, считая их классовыми врагами, подлежащих физическому уничтожению,
• жестокая засуха 1921 года - от засухи погибло около 22 % всех посевов; в некоторых районах урожай не превышал количество семян, затраченных на посевную; урожайность в 1921 году составила 43% от уровня 1913 года;
• разрушительные последствия Гражданской войны;

Историк А. М. Кристкалн к главным причинам голода относит отсталость сельского хозяйства, последствия гражданской войны, интервенции и продразверстку; к второстепенным - засуху, исчезновение помещичьих и крупных крестьянских хозяйств.

Согласно выводам некоторых историков, среди причин голода были завышенные объёмы продразвёрсток 1919/1920 и 1920/1921 годов, в результате выполнения которых крестьяне лишились части посевных семян и необходимых продуктов питания, что привело к дальнейшему сокращению посевных площадей и сборов зерна. Продразверстка и действовавшая с весны 1917 года хлебная монополия приводили к сокращению производства крестьянами продуктов только до уровня текущего собственного потребления. Отсутствие легального частного рынка хлеба при отсутствии каких-либо значимых запасов зерна у правительств советских республик и разруха на транспорте и только начавшие свою деятельность новые институты власти также послужили причиной голода.

Помощь голодающим

Отсутствие каких-либо значимых резервов продовольствия у правительства советских республик привело к тому, что оно в июле 1921 года обратилось за продовольственной помощью к иностранным государствам и общественности. Несмотря на множественные просьбы, первая незначительная помощь была отправлена лишь в сентябре. Основной поток помощи пошёл после активной общественной кампании, организованной лично Фритьофом Нансеном и рядом негосударственных организаций Европы и Америки в конце 1921 - начале 1922 года. Благодаря значительно лучшему урожаю 1922 года массовый голод прекратился, хотя в наиболее пострадавших ранее регионах помощь голодающим оказывалась до середины 1923 года. Голод 1921-23 годов также привёл к случаям людоедства и вызвал массовый рост беспризорности. А последующие годы - резкого увеличения преступности.

В конце апреля 1921 года Совет труда и обороны принял постановление «О борьбе с засухой». В мае и июне 1921 года Ленин распорядился о закупках продовольствия за рубежом, но его количества не хватало даже для питания рабочих, не говоря уже про крестьянство. 26 июня 1921 года газета «Правда» напечатала статью о голоде в Поволжье, указывая о том, что он даже сильнее, чем жестокий голод 1891 года.

Для борьбы с голодом и спасения населения Советской России государством были мобилизованы все учреждения, предприятия, кооперативные, профсоюзные, молодёжные организации, Красная армия. Декретом ВЦИК Советов от 18 июня 1921 года была образована Центральная комиссия помощи голодающим (ЦКПомгол) как организация с чрезвычайными полномочиями в области снабжения и распределения продовольствия. Возглавил её председатель ВЦИК М. И. Калинин. Комиссии помощи голодающим создавались и при Центральных исполнительных комитетах республик РСФСР, при губернских, уездных и волостных исполкомах, при профсоюзах и крупных предприятиях.

В июле (не позднее 9-го) Предсовнаркома В. Ульянов (Ленин ) писал:

Если район, охваченный неурожаем и голодный, обнимает территорию с 25 миллионами населения, то не следует ли рядом мер самых революционных взять с этого именно района молодежь в армию в количестве около 500 тысяч штыков? (и даже может быть до 1 миллиона?).

Цель: помочь населению до известной степени, ибо прокормим часть голодных, и, может быть, посылками домой хлеба поможем до известной степени голодным. Это первое. А второе: поместить эти 1/2 миллиона на Украине, чтобы они помогли усилению продработы, будучи сугубо заинтересованы в ней, особенно ясно сознавая и чувствуя несправедливость обжорства богатых крестьян на Украине.

Урожай на Украине приблизительно определяют (Раковский) 550-650 миллионов пудов. Вычитая 150 миллионов пудов на обсеменение и 300 (15 x 20 = 300) на прокорм семьи и скота, получим остаток (550-450 = 100 ; 650-450 = 200 ) в среднем около 150 миллионов пудов. Если поставить на Украине армию из голодных губерний, этот остаток можно бы собрать (налогом + товарообмен + особыми реквизициями с богатых на помощь голодным) полностью .

Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. пятое. Т. 44. М.: Изд-во политич. лит-ры, 1974.- С. 67.

Формально в это время Украина не входила в состав РСФСР. В 1921 году на Украине (особенно в южных районах) начинался голод.

Кроме главы правительства России (в 1921 году) о продуктовых посылках с Украины говорил глава правительства Германии (в 1941 году).

2 августа 1921 года советское правительство обратилось к международному сообществу с просьбой о содействии в борьбе с голодом. «Российское правительство, - говорилось в ноте, - примет любую помощь, из каких бы источников она не поступила, совершенно не связывая её с существующими политическими отношениями». В тот же день В. И. Ленин написал обращение к мировому пролетариату, а ещё ранее (13 июля) Максим Горький с ведома руководства страны призвал общественность Запада не допустить массовой гибели людей в России. На 9 февраля Советская Россия выделила для закупки продовольствия только в США на сумму около 12 миллионов 200 тысяч долларов. Всего за два года в США было закуплено продовольствия на 13 миллионов долларов США. Значительные ресурсы удалось мобилизовать и внутри голодающей страны. К первому июня 1922 года в голодных губерниях было открыто свыше 7000 советских столовых (столовых иностранных организаций до 9500).

Позже большевики оценили голод и как инструмент управления и подавления воли народа, и в многихместах голод был вызван исскуственно.

Фритьоф Нансен и его личная помощь

Фритьоф Ведель-Ярлсберг Нансен (норв. Fridtjof Wedel-Jarlsberg Nansen ; 10 октября 1861 - 13 мая 1930) - норвежский полярный исследователь, учёный - доктор зоологии, основатель новой науки - физической океанографии, политический и общественный деятель, гуманист, филантроп, лауреат Нобелевской премии мираза 1922 год, удостоен наград многих стран, в том числе России.

Ещё в 1920 году, анализируя положение в России, Нансен предсказывал началосерьёзного голода. По предложению британского делегата Филипа Ноэль-Бейкера, с 1 сентября 1921 года Нансен занял должность Верховного комиссара Лиги по делам беженцев. Отныне его основной задачей становилось возвращение на родину более 2 миллионов русских беженцев, разбросанных по разным странам мира из-за перипетий русской революции. Одновременно он по собственной инициативе занялся проблемой голода, который прямо затронул более 30 миллионов человек в стране, охваченной гражданской войной. Это сильно повредило репутации Нансена, которого стали обвинять в «большевизме» и отстаивании интересов советского правительства. Лига отказалась принять участие в помощи голодающим. Нансену пришлось привлекать к помощи частные организации, и его усилия имели довольно скромный результат. Побывав в России, Нансен с негодованием говорил на сессии Лиги 30 сентября 1921 года:

Положение таково: в Канаде нынче такой хороший урожай, что она могла бы выделить зерна втрое больше, чем необходимо для предотвращения страшного голода в России. В США пшеница гниёт у фермеров, которые не могут найти покупателей для излишков зерна. В Аргентине скопилось такое количество кукурузы, что её некуда девать и ею уже начинают топить паровозы. Во всех портах Европы и Америки простаивают целые флотилии судов. Мы не знаем, чем их загрузить. А между тем рядом с нами на Востоке голодают миллионы людей. Наше мероприятие можно осуществить не иначе, как с поддержкой Лиги. Пусть Лига Наций придёт нам на помощь, и давайте не будем лицемерить. Будем смотреть фактам в лицо, примем их такими, каковы они на самом деле.

Правда ли, что в настоящий момент правительства никак не могут выделить 5 миллионов фунтов? Они не могут сообща набрать эту сумму, а ведь она составляет лишь половину того, во что обходится постройка одного боевого корабля! Пища лежит в Америке, но некому её взять. Неужели Европа может сидеть спокойно, ничего не предпринимая для того, чтобы доставить сюда пищу, которая нужна для спасения людей по сю сторону океана? Я не верю этому. Я убежден, что народы Европы заставят свои правительства принять должное решение.

Работе Нансена по репатриации беженцев препятствовало и то, что у большинства из них не было документальных свидетельств происхождения или гражданства, как не было и юридического статуса в стране пребывания. Нансен предложил идею так называемого «нансеновского паспорта» - удостоверения личности для людей, лишившихся гражданства. В начале 1920-х годов нансеновские паспорта признавали более 50 правительств, это позволяло беженцам на законном основании пересекать границы, искать работу и т. п.

Среди обладателей нансеновского паспорта были и всемирно известные деятели, например, Марк Шагал, Игорь Стравинский, Анна Павлова.

Изначально паспорт Нансена предназначался только для русских эмигрантов, но со временем стал выдаваться и другим группам беженцев. После греко-турецкой войны 1919-1922 годов Нансен отправился в Стамбул, тогдашнюю столицу Турции, по вопросу переселения сотен тысяч этнических греков, бежавших из Турции после провала греческой интервенции, причём греческое государство было не в состоянии принять их. Нансену удалось разработать схему обмена населением, по которой полмиллиона турок с территории Балкан были возвращены в малоазиатскую Турцию. Денежные пожертвования позволили обеспечить компенсацию их имущественных потерь; они же позволили найти на родине работу и жильё репатриированным грекам. Несмотря на многочисленные разногласия по финансовым вопросам, план в основном был претворён в жизнь.

Находясь на Лозаннской конференции, Нансен получил известие о присуждении ему Нобелевской премии мира. По воспоминаниям дочери Лив, он понятия не имел, что правительства Дании и Норвегии выставили его кандидатуру - прежде всего за его заслуги в деле репатриации военнопленных и помощь голодающим в России, а также за вклад, который он внёс своей деятельностью в достижение взаимопонимания между народами и налаживание мирных отношений между странами. Сумма премии составила 122 тысячи крон. Бо́льшую часть полученной суммы Нансен истратил на устройство в СССР двух показательных сельскохозяйственных станций в Росташах и Михайловке, остальную часть пожертвовал в пользу греческих беженцев.

Вслед за Нобелевской премией Нансен получил такую же сумму от датского издателя Эриксена; эти деньги он полностью израсходовал на те же цели. В музее «Фрама» имеются стенды, посвящённые организованной Ф. Нансеномгуманитарной помощи жертвам голода в Поволжье в период гражданской войны в России.

Чтобы обобществить земли, нужен был «большой нажим на крестьянство». Сталин воспользовался новым оружием - голодом, особенно для воздействия на украинцев.

Результатом его «политики в деревне» стали шесть миллионов умерших от голода человек.

В Харькове в 1933 г. люди умирали от голода прямо на улицах, мимо шли свыкшиеся со смертью прохожие. Случаи людоедства были так часты, что правительство выпустило плакат: «Есть своего ребенка - варварство!»

Утверждение, что «Советский Союз сознательно способствовал распространению голода с тем, чтобы поставить украинцев на колени», восходит еще к 1933 году, когда большевики за собой оставили море трупов и уничтоженных хозяйств.

Данная статья является попыткой свести воедино причины голода после Гражданской войны, который произошёл в Поволжье и других производящих сельскохозяйственную продукцию районах Советской Республики. Материал будет интересен широкому кругу читателей, желающих составить представление об экономике и жизни населения страны в период гражданской войны.

Введение.

К написанию статьи автора мотивировала публикация на Ленте.ру, броско озаглавленная «Советская власть бросила миллионы умирать от голода, но их спасли американцы» . В ней представлено довольно тенденциозное в пользу антисоветизма мнение кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника научно-образовательного центра «Культурно-исторические исследования» Южно-Уральского государственного университета Юлии Хмелевской.

Автор счёл наиболее удачным решением написать собственный материал, в котором, как в аналитической записке, свести в единую картину ситуацию жизни гражданского населения накануне голода в Поволжье и во время него. Кроме того, автор оставляет за собой право на полемику с гражданкой Хмелевской по ходу текста и, местами, блогерский стиль речи.

Предпосылки голода.

За советский период истории нашей страны произошло три крупных голода: в Поволжье (1921-1922), в период хода коллективизации на Украине, на юге России и в Казахстане (1932-1933), послевоенный голод 1946-1947 гг. Из них два являются следствием войн, но голод в Поволжье к тому же имеет предпосылки из предыдущей феодально-буржуазной эпохи, поэтому заслуживает внимательного рассмотрения. К тому же, в антисоветском лагере голод 1921-1922 года любят ставить в вину советской власти и Октябрьской социалистической революции (забывая, для начала, что первой была Февральская буржуазная). Основными доводами всех видов антисоветчиков обычно бывают: сам факт революции, сломавшей общественные и экономические отношения, преступная продразвёрстка большевиков, неэффективность «военного коммунизма» и препятствие советской власти для свободной торговли и рыночной экономики.

Дабы достойно ответить, мы рассмотрим все основные предпосылки голода, как объективные, так и политико-экономические.

Аграрное перенаселение и малоземелье крестьянства.

В 1861 году состоялась отмена Крепостного Права, крестьяне получили волю, но остались без земли. Правительством Александра II предполагалось, что крестьяне смогут выкупить себе землю у помещиков, которые получат возможность нанимать бывших крепостных в качестве наёмных работников. Часть денег помещикам за землю выплачивало государство, налагая долг на крестьян со сроком выплат до 49 лет. Таким образом, получилось, что если до Отмены у крепостных был хоть малый, но надел земли, то теперь его отбирали, налагали долг, превышавший среднюю продолжительность жизни крестьянина в 31 год у мужчин и 33 у женщин, обрекая на зависимое и, зачастую, нищенское положение.

Всего за 1860-1869 годы произошло 3817 крестьянских выступлений, или в среднем 381 выступление в год против лишения их земли и наложения платежей. Другим ходом крестьянства в свою защиту стало укрепление общины для того, чтобы ускорить выплаты долгов, улучшить распределение наделов в приобретённых землях и т.д. Значение общины для выживания крестьян продолжало расти по мере развития буржуазных отношений, которым сбивание потенциальных батраков и рабочих в плотные сообщества сильно мешало.

Земля в общине разделялась по числу едоков в семьях, что стимулировало крестьян «плодиться и размножаться». Кроме того, по свидетельству писателя Льва Толстого в статье «О голоде» , значительная часть доходов крестьянских семей была связана с мелкими, сезонными заработками, поэтому чем больше членов семьи, тем больше шансов на выживание в условиях уменьшения наделов земли.

Конечно же крестьяне стремились отправиться в губернии с хорошей землей и мягким климатом, то есть на Украину, в Центрально-Чернозёмный район России, в Область Войска Донского, на Кубань и в Поволжье. Население этих производящих губерний стремительно выросло всего за несколько десятилетий. По некоторым данным в 1890-1900-е население Российской империи увеличилось на 50 млн человек, из которых большую часть составляли крестьяне. Сложилась ситуация аграрного перенаселения, то есть нехватка земли с целью пропитания.

Художник Иванов, «Смерть переселенца»

Сопутствующими факторами перенаселения были вырубка лесов, приводившая к усилению ветров, эрозии почв, образованию оврагов, обмелению рек, к учащению засухи в южных районах страны; недостаток тягловой силы и нехватка природных удобрений. Химическая промышленность Российской империи удобрений в достаточных количествах не выпускала, механизация сельского хозяйства была крайне низкой, наука не успевала удовлетворять хозяйство по направлениям животноводства и растениеводства, а сфера образования — в подготовке агрономов и инженеров в области сельского хозяйства. Всё это происходило в стране, где большая часть земли находилась в зоне рискованного земледелия со скудными почвами, непостоянным климатом и низкой урожайностью (сам-3, сам-4, то есть на одно посаженное зерно приходилось 3-4 собранных, в отличие от Германии, Голландии и Франции, где эти показатели достигали благодаря развитости хозяйства и мягкости климата сам-7 и даже сам-10 в урожайные годы). В перенаселённых же районах, наоборот, интенсивность распашки и сведение лесов достигало 85% территории и было более интенсивным, чем в Европе, но с меньшим восстановлением почв.

Государство с 1880-х по 1913 год одной из статей экспортного дохода сделало вывоз и продажу хлеба и другой сельхозпродукции за рубеж, что дополнительно увеличивало нагрузку на производящие губернии.

Кроме того, царское правительство стремилось создать на селе подкласс сельских помещиков, крупных землевладельцев, для увеличения эффективности сельскохозяйственного сектора. Этот процесс сопровождался неизбежным давлением на бедных и средние слои крестьянства, которые должны были лечь под помещиков и кулаков.

Все эти факторы привели к учащению случаев массового голода в засушливые и неурожайные годы. Голод поразил Российскую империю в 1891, 1892, 1897, 1901, 1903, 1905, 1906, 1907, 1908, 1911 и 1913 годах, при этом правительство вовсе не собиралось сокращать экспорт хлеба. Только примерные оценки потерь от голода по разным данным говорят о потерях около 500.000 человек в 1891-1892 гг, до 2.8 млн человек в зиму 1900/1901, до 1.6 млн человек в 1911 году. Следует отметить, что помимо голодных смертей в эти цифры входят сверхсмертность от болезней, осложнений по здоровью и эпидемий инфекционных заболеваний, обострявшихся в период голода.

Иванов, «Обратные переселенцы», 1888 год

Не удивительно, что крестьяне приняли активнейшее участие в первой русской революции 1905-1907 годов, проходившей на фоне очередного голода. Николай II и его министры распорядились жестоко подавить начавшуюся крестьянскую войну. Привлекались казачьи иррегулярные кавалерийские части, которые блокировали крестьян в селениях и пороли в качестве наказания. При этом незадолго до этого телесные наказания в Российской империи отменили, но про это тут же позабыли в опасный период. Порка носила массовый характер, что фиксировалось на медицинских комиссиях, отбиравших призывников в армию.

Министр Столыпин предпринял контрмеры в виде своего проекта реформирования, в соответствие с которым проводилась стимуляция выхода из общины инициативных крестьян. Столыпин стремился предотвратить будущие революции, создав мелкобуржуазную прослойку из состоятельных крестьян, называвшихся кулаками или «мироедами» (от слова «мир» — община). Но совокупность предыдущих «поражающих факторов» привела к тому, что реформа сорвалась. Доля кулацких хозяйств увеличилась в и так перенаселённых производящих губерниях, кроме Сибири, где плотность населения была сравнительно невысокой. Кулаки сколачивали себе состояние на ростовщичестве: давали семена под процент в долг, хлеб в голодные годы, тягловую силу (быков и лошадей); выкупали долю урожая у соседей; проникали в земства, жили в тесной взаимной дружбе с чиновниками, судьями, священниками (тоже чиновниками, т.к. РПЦ была министерством в гос.управлении). Усиление кулаков сопровождалось осложнением ценообразования на продукцию села. Может быть в мирное время это и было чертой буржуазных экономических отношений, но Россия вступила в Первую Мировую войну.

Первая Мировая война.

За годы участия Российской империи в Первой Мировой войне, в русскую армию и флот было призвано 15.5 миллионов человек, по большей части крестьян. Мобилизации подлежали и лошади, то есть основная тягловая сила.

В Нижегородской губернии, например, относившейся к промышленно-развитым, но потребляющим продукцию села из-за недостатка самообеспечения, 149 681 крестьянских дворов оказались без тягла, пустовало незасеянными 63 684 десятины земли (отсюда и далее все данные по Нижегородской губернии взяты из работы «Продовольственное положение и продовольственная политика Советского государства в 1918–1920 гг. (на материалах Нижегородской губернии)», А.В. Медведева, 2016 г.). В результате цены на хлеб в 1917 году выросли в губернии в 10 раз, на картофель в 14 раз, а на пшено в 18 раз. Подобная картина распространялась на все области Российской империи, особенно промышленные, потребляющие губернии, в которых продуктов питания не хватало.

Органы ВЧК-ОГПУ и советские работники на местах продолжали контролировать работу АRA, фиксируя попытки контрреволюционной агитации со стороны советских работников, набиравшихся американцами на ответственные и руководящие должности из интеллигенции и священников, т.е. сторонников старых порядков. Американцы занимались экономическим шпионажем по мере сил и возможности, под предлогом обеспечения доставки гуманитарных грузов по назначению.

Можно заключить, что благодаря авторитету советской власти и действиям компетентных органов удалось ограничить политические устремления АRA, Герберта Гувера и американского правительства, оставив только подлинно гуманитарную суть миссии. Это говорит в том числе и о высоком профессионализме советских дипломатов, контрразведчиков и административных работников.

Выводы.

У голода в Поволжье были исключительно серьёзные предпосылки, прежде всего объективные — аграрное перенаселение производящих губерний, малоземелье, отсталость химической промышленности Российской империи, нехватка скота как для пропитания, так и для производства натурального удобрения, крайне низкая механизация, дробность хозяйств и т.д. Этот «прицеп» достался советской власти, едва победившей в Гражданской войне. Первая Мировая и Гражданская привели к коллапсу транспортной системы, затруднив снабжение, появление белых армий и интервентов отрезало производящие губернии от промышленных потребляющих, разорвало экономические связи и сорвало идею товарного обмена между городом и деревней. Голод охватил по некоторым оценкам до 40 млн человек, его жертвами (вместе с инфекционными эпидемиями) стали до 5 млн человек.

Никак нельзя согласиться с тенденциозным мнением в современной отечественной науке и СМИ о вине советской экономической политики в голоде в Поволжье. Продразвёрстка не была более жёсткой, чем реквизиции и банальный грабёж со стороны белых армий, мятежных белочехов и иностранных интервентов. Никаких других мер в руках красных по обеспечению голодающих городов, где в том числе изготавливалось оружие для нужд воюющей Красной Армии и Флота, в таких условиях не было. Советская власть приняла ответственность за страну и за решение в том числе проблемы голодающих. Объём помощи, организованной советской властью на местах, между регионами и центром, говорит сам за себя — большевики принялись активно решать проблему в из рук вон плохих начальных условиях.

Отдельного внимания заслуживают инициативы институтов гражданского общества Советской России, таких, как церковные организации и частные предприятия, которые так же показали высокий уровень мобилизации и сплочённости, что показывает демократичность советского строя.

Ситуация с международной помощью по-своему демонстрирует состояние власти большевиков и её авторитет у народа и за рубежом. Обладая инициативой по воплощению в жизнь новых социалистических принципов развития, большевики смогли привлечь на свою сторону передовых мыслителей того времени, например, Ф. Нансена. В то же время высокопрофессиональная деятельность советских дипломатов, органов гос.безопасности и административной власти позволила нейтрализовать политические амбиции западных политиков, стремившихся посредством таких организаций, как ARA поколебать убеждённость советских граждан на новом пути. Доверие к советской власти со стороны большей части крестьян, населявших голодавшие края, свела на нет попытки контрреволюционной агитации. В результате помощь ARA осталась почти целиком в рамках выполнения гуманистических обещаний, а население сохранило о ней добрую память, не омрачённую шпионской деятельностью американской разведки.

Ещё один интересный вывод можно сделать о способности рыночной экономики обеспечить потребности населения и предотвратить голод в тяжёлых условиях войны и социальных потрясений. В условиях экономического коллапса основным рынком становится чёрный спекулятивный рынок, из-за чего богатые стремительно богатеют, а бедные не менее стремительно беднеют. Отсутствие контроля за расходом ресурсов, желание поскорее заработать хоть даже и на прокорм опустошает запасы населения, после чего оно попадает в зависимость от чёрных торговцев. Естественно, любая форма государственного регулирования этого хаоса воспринимается как посягательство на свободную торговлю, но только оно и способно предотвратить голод — приходится делиться, укротив свой шкурный интерес. В зоне наибольшего риска находятся иждивенцы в больницах, бараках и других местах, принадлежащих гос.бюджету, потому что они совершенно оказываются за пределом интересов игроков чёрного рынка.

Через несколько лет после Гражданской войны в России уже Соединённые Штаты и весь мир столкнулись с Великой Депрессией, выход из которой в Америке был связан с политикой Ф. Рузвельта по частичному вмешательству государства в экономические процессы.

Темы для сравнительных исследований.

Любой желающий может сделать аналогичное сравнительное исследование по части продовольствия в периоды нестабильности. Особую ценность будут иметь работы по изучению продовольственной безопасности в современной Российской Федерации. За ХХ век есть ещё темы:

— Голод в СССР 1932-1933 гг.

— Голод в США во время Великой Депрессии.

— Голод в странах Центральной Европы в 1932-1933 гг.

— Послевоенный голод в СССР в 1946-1947 гг.

— Послевоенный голод в странах Европы в 1945-1947 гг., особенно в оккупационном секторе союзников.

— Изучение Перестройки в контексте продовольственной безопасности в бывших братских республиках.

— «Цветные революции» и продовольственная безопасность.

Источники.

1. Бадмаева Е.Н. «Голод в Нижнем Поволжье в 1921 и 1933 гг.».

2. Клишева В.А. «Голод 1921 – 1922 гг. в Удмуртии: Причины и Последствия».

3. Медведев А.В. «Продовольственное положение и продовольственная политика Советского государства в 1918–1920 гг. (на материалах Нижегородской губернии)».

4. Козлов Ф.Н. «Голод 1921-1922 гг. в Чувашском и Марийском краях в контексте государственно-церковных отношений».

5. Гусева Ю.Н., «Исламская политика советского государства и голод начала 1920-х гг. в Поволжье: Неизвестные страницы деятельности Комиссии Центрального Духовного Управления Мусульман по борьбе с голодом».

6. Евсеев Н.О. «Голод и меннонитская деревня в Поволжье в 1920-е годы».

Костлявая рука голода 1921 года

О страшном голоде, охватившем Поволжье в 1921-1922 годах, мы кое-что знаем еще из школьного учебника истории (рис. 1).

В советское время официальной причиной этой всенародной трагедии была объявлена двухлетняя засуха 1920-1921 года, напрочь уничтожившая хлебные посевы на огромных территориях. При этом партийная пропаганда обычно замалчивала тот факт, что в царское время в Поволжье тоже не раз бывали такие же продолжительные засухи, но тогда они почему-то не вызывали столь масштабного голода среди крестьян, да еще с такими жуткими последствиями, как массовое людоедство (рис. 2, 3).

Забытая повесть Александра Неверова

«Дед умер, бабка умерла, потом – отец. Остался Мишка только с матерью да с двоими братишками. Младшему – четыре года, среднему – восемь. Самому Мишке – двенадцать… Умер дядя Михайла, умерла тетка Марина. В каждом дому к покойнику готовятся. Были лошади с коровами, и их поели, начали собак с кошками ловить».

Так начинается ныне почти забытая повесть самарского писателя Александра Сергеевича Неверова (Скобелева) «Ташкент – город хлебный» (рис. 4, 5).

В ней излагается бесхитростная и трагическая история обыкновенного мальчишки Мишки Додонова из села Лопатина Бузулукского уезда Самарской губернии. В начале осени страшного и голодного 1921 года он, оставшись в семье старшим, вместе со своим товарищем, таким же, как и он, сельским мальчишкой Сережкой Карпухиным поехал за хлебом в Ташкент (рис. 6),

чтобы спасти от неминуемой смерти мать и двоих братьев. В пути Сережка погиб, а Мишка доехал-таки до Ташкента, заработал там денег на хлеб и уже глубокой осенью привез шесть пудов пшеницы в свое село Лопатино. Братья к тому времени уже умерли от голода, зато живой оказалась Мишкина мать…

Впервые повесть «Ташкент – город хлебный» увидела свет в 1922 году, и в последующее десятилетие неоднократно переиздавалась. Однако в середине 30-х годов наряду с «Разгромом» Александра Фадеева, «Москвой кабацкой» Сергея Есенина, «Собачьим сердцем» Михаила Булгакова и другими жемчужинами советской литературы она попала в список произведений, нежелательных для массовой публикации. Снова ее стали печатать только в 70-е годы.

Историки уже давно сошлись во мнении, что истоки поволжской голодной трагедии 1921-1922 годов в первую очередь следует искать в социальных катаклизмах предыдущих десятилетий. Мы знаем, что голод в Поволжье начался отнюдь не зимой, а как минимум на полгода раньше – почти сразу после того, как в 1921 году майская жара и палящее солнце уничтожили хлебные посевы на огромных площадях. Однако видеть корни поволжской социальной катастрофы в одной лишь двухлетней засухе – значит пойти на поводу официальных советских историков и сказать лишь полуправду о подлинных причинах трагедии тех лет.

Вспомним, что предшествовало двум российским революциям 1917 года – Февральской и Октябрьской. Как известно, в августе 1914 года Россия оказалась втянутой в Первую мировую войну, которая затем почти сразу же переросла в войну гражданскую (рис. 7, 8).

В общей сложности непрерывные военные действия на огромных пространствах России продолжались свыше семи лет, в результате чего, по разным оценкам, погибло от 15 до 25 миллионов человек (рис. 9, 10).

Конечно же, основная часть погибших в этих войнах пришлась на мужскую половину населения страны. А поскольку в те годы свыше 80 процентов российских мужчин составляли крестьяне, то советское правительство, развязывая в 1918 году красный террор, не могло не знать, что к тому моменту выращивать хлеб в стране стало практически некому. Наиболее работоспособная часть крестьянства либо пребывала на фронтах, либо уже лежала в сырой земле.

Неудивительно, что в 1918 и 1919 годах, несмотря на довольно благоприятную для земледелия погоду, установившуюся в Европейской части России, производство хлебного зерна в стране по сравнению с 1913 годом упало в 5-6 раз (в некоторых регионах – даже в 8-10 раз). По этой причине, как мы знаем из классической советской литературы и кинофильмов, резко сократился завоз продовольствия в крупные города, после чего ленинское правительство ввело продразверстку, когда хлеб у крестьян по всей стране изымали в принудительном порядке (рис. 11).

Впрочем, даже в этом случае до критической обстановки в стране дело могло бы и не дойти, если бы правительство Ленина (рис. 12)

в течение 1918-1920 годов не довело бы до абсурда политику военного коммунизма. Сейчас эксперты сходятся во мнении, что политика эта практически никак не учитывала сложившуюся в то время историческую ситуацию в стране и была направлена вовсе не на интересы российского народа, а лишь исключительно на удовлетворение великодержавных амбиций большевистской партии. Но тут ситуацию еще более усугубили на редкость неблагоприятные погодные условия.

Впервые после нескольких «средних» сезонов весна и начало лета 1920 года оказались засушливыми (рис. 13).

В результате пшеницы и ржи в деревнях вырастили еще меньше, чем это было даже во время не слишком урожайных 1918 и 1919 годов. Однако «сверху» от руководителей городских и районных парторганизаций требовали срочного выполнения плана по продразверстке, и потому осенью 1920 года продотряды снова выгребли у сельского мужика весь хлеб до зернышка. В итоге в ряде поволжских регионов в деревнях не осталась даже семенного зерна – неприкосновенного крестьянского запаса, употреблять которое в пищу русский мужик-хлебопашец испокон веков считал кощунством (рис. 14).

Правда, к весне 1921 года большинству хозяйств все же выдали из государственных запасов небольшое количество пшеницы для посева, но крестьянам пришлось бросать ее в безводную землю: как мы знаем, зима в тот год оказалась почти без снега, а апрель и май – совершенно без дождей.

Лишь позже выяснилось, что из 38 миллионов десятин земли, засеянных в европейских губерниях России весной 1921 года, посевы полностью сгорели на 14 миллионах десятин. При этом серьезнее всего положение было именно в Самарской губернии, где вместо обычных 70 миллионов пудов хлеба к осени того года было собрано всего 2,7 миллиона пудов. В связи с этим специалистам уже в мае-июне 1921 года стало ясно, что на Среднее Поволжье надвигается невиданное по масштабам бедствие. Впрочем, той весной вряд ли кто себе еще представлял, в какие ужасы воплотятся последствия голода уже через несколько месяцев.

«Трупоедство развито невероятно…»

Еще в период перестройки для исследователей открылось большое количество архивных и литературных источников первой трети ХХ века, и благодаря этому сейчас мы имеем возможность воочию представить себе, что же на самом деле происходило в глухих заволжских деревнях в течение той страшной зимы 1921-1922 годов. Об этом сообщают сухие строчки протоколов, составленных обычными районными милиционерами, сотрудниками губернской ГПУ и Всероссийского комитета помощи голодающим (Помгол). Неподготовленный человек нашего времени вряд ли сможет без содрогания читать эти беспристрастные документы.

«Населением Ставропольского уезда съедено все, что только можно съесть: кора деревьев, солома с крыш, тряпье, какое скапливалось годами, все суррогаты до катуна включительно. Собирают лошадиный кал и в свежем виде перерабатывают его в пищу. Трупоедство развито невероятно. Съедаются не только умирающие свои близкие, но и воруются трупы из амбаров, куда свозятся все покойники в ожидании групповых похорон. Хоронят в каждой деревне один раз в 10-14 дней, человек по 60-80. За последнее время смертность дошла до 10-12 человек в день. Регистрация смертей при этом не ведется…

Съесть человека у многих уже не считается большим преступлением – мол, это уже не человек, а только его тело, которое все равно сожрут в земле черви. Раньше, мол, не ели и падаль, потому что это считалось грехом, а теперь подъели все. Говорят об этом с каким-то тупым равнодушием и спокойствием, и порой кажется, что разговор идет о какой-нибудь дунайской селедке, которая и побольше, и помясистей, и ценой подешевле» (рис. 15, 16).

«В декабре 1921 года в селе Каменка Пугачевского уезда гражданки Жиганова (мать и дочь) и гражданка Пышкина съели трупы своих двух детей, затем ими были зарезаны две женщины: гражданка Фофанова, до этого принимавшая участие в употреблении детей в пищу, и неизвестная старуха 70 лет, зашедшая переночевать. Когда и эти запасы иссякли, Жигановы зарезали и Пышкину».

«Обследованием губинспекторов установлено, что в январе 1922 года в селе Дубовый Умет Иван Малинин 17 лет убил свою 43-летнюю мать. До этого он три недели питался собаками и кошками. У матери было 7 пудов картошки, приготовленной на семена, но она ему ничего не давала. Тогда Малинина удушил ее на печи и утащил в погреб, чтобы потом съесть».

«Протокол сей составлен в селе Алексеевка 12 января 1922 года председателем Алексеевского комитета взаимопомощи Салмановым и членом комитета Хворовым, по поводу съедения гражданкой Евдокией Мининой трупа своего умершего сына. Нами установлено, что Минина ела в сыром виде кожу с головы умершего сына, а ее дети тоже глодали череп умершего. При этом в ходе следствия Минина выдала оставшуюся часть трупа, у которого уже были съедены одна нога, рука и голова. Постановили: отобрать остатки трупа у Мининой и поставить в известность Борское общество взаимопомощи о страшных последствиях голода» (рис. 17)

«Мною, старшим милиционером Ивантеевской волости Пугачевского уезда Байковым составлен настоящий протокол по делу резки двух девочек и съедения таковых Дружининой Авдотьей, происшедшее в первых числах января 1922 года.

В селе Ивантеевка гражданка Авдотья Дружинина, 25 лет от роду, неграмотная, беспартийная, одинокая, занималась хлебопашеством, показала, что не ела несколько дней и не выходила из избы, поскольку ноги ее больше не слушались. В начале января, точное число не помнит, Авдотья взяла нож и зарезала свою дочь Таисию 1,5 лет. Затем стала варить ее внутренности – сначала печенку, потом сердце. После этого Дружинина зазвала к 28-летней Васене Вилковой соседскую девочку Александру Кубрину, предложив перед этим отрубить ей голову, на что Вилкова согласилась. Кубрину стали кормить супом из мяса дочери Дружининой. Когда Кубрина ела суп, Дружинина подошла к ней сзади и ударила топором по голове. Девочка попыталась убежать, но Вилкова ее догнала. Дружинина держала Кубрину, а Вилкова рубила ее топором по голове, и Кубрина кричала. Потом они вдвоем отрубили ей голову, взяли легкое, печенку, кишки, грудь и руки, которые варили и ели. Остались одна голова, ноги и весь зад, которые спрятала Вилкова Васена. Когда к Дружининой пришла 14-летняя Агафья Веревочкина, Дружинина побоялась признаться ей в убийстве и сказала, что поймала собаку и сейчас ее ест. Когда они вместе съели все сваренное мясо, Дружинина попросила Веревочкину посильнее раздуть огонь в печи, но когда та отвернулась, Дружинина взяла топор и ударила Веревочкину по голове, чтобы ее тоже убить и съесть. Однако удар получился слабый, и Веревочкина вырвалась и убежала».

«В селе Ефимовка Бузулукского уезда вдова Акулина Чугунова, 42 лет, имела четырех детей. В январе 1922 года младшая Пелагея семи лет была сильно больна, и когда в семье не стало никаких продуктов, большие девочки подтолкнули мать к мысли зарезать меньшую больную девочку. Акулина зарезала Пелагею сонную. Но варить ее не успели, потому что на следующий день утром Акулина в угрызениях совести пошла к соседям и все им рассказала, а те заявили в сельский совет. При составлении протокола Чугунова заявила, что считает себя умственно здоровой, но объяснить случившееся не может ничем, кроме голода».

Выписка из доклада губинспектора по Ставропольскому уезду Пшеничникова К.П. от 15 марта 1922 года:

«Смертность в селах уезда все увеличивается. Ежедневно в каждом селе умирает от 5 до 15 человек. За период с мая 1921 года по февраль 1922 года население сел сократилось на 30-50 %. Население деревни Тимофеевки за это время уменьшилось с 517 до 181 человека, деревни Никольское – с 968 до 388 человек. Чудовищно сократилось количество скота. В селе Васильевка Федоровской волости осталось всего 25 лошадей, из них 10 висят на веревках. В селе Узюково было 573 лошади, а сейчас осталось 18. Последствия голода надо видеть, чтобы понять весь ужас момента. Можно пройти все село от одного конца до другого и не встретить ни одной живой души, как будто идешь по селению мертвых» (рис. 18, 19).

Все описанное выше происходило в январе-марте 1922 года, когда в заволжских деревнях были поголовно съедены не только собаки, кошки и крысы, но и уничтожена кора почти со всех окрестных деревьев, а во многих местах для изготовления некоего подобия хлеба собрана и вся соломенная труха с крыш.

В Самаре бывали засухи и посильнее

Последствия одной из наиболее известных и катастрофических по размерам засух 1921 года, конечно же, ужасны. Однако если рассмотреть сложившуюся в том году погодную ситуацию с точки зрения специалиста-метеоролога, то мы с удивлением убедимся, что климатические характеристики 1921 года для Среднего Поволжья не отличались особой экстремальностью по сравнению с некоторыми другими, менее известными в истории России периодами засухи.

Судите сами. В течение всего 1921 года на Безенчукской опытной станции, что находится в южной, засушливой части Самарского Заволжья, было зарегистрировано 233 миллиметра осадков. Хотя средняя многолетняя норма осадков для этих мест вдвое больше (за год в нашем крае должно выпадать не менее 500 миллиметров), тем не менее в 1891-м году, тоже оказавшемся голодным для Самары, осадков в течение лета выпало еще меньше - всего 171 миллиметр.

Более того: если сравнить некоторые другие климатические данные 1891 и 1921 годов, то это сравнение опять же покажет, что в 1891 году ситуация на полях Самарской губернии была гораздо хуже, чем она оказалась через 30 лет. В частности, зимой 1891 года в январе и феврале в Самаре с неба ни высыпалось ни грамма снега, а в марте в нашем городе на землю выпал всего 1 миллиметр зимних осадков. Если учесть, что в апреле того же года к ним добавилось еще 6 миллиметров небесной влаги, то мы, таким образом, получим «целых» 7 миллиметров осадков на все первые 4 месяца 1891 года.

Опытный агроном, ознакомившись с этой цифрой, сразу же скажет: такое количество почвенной воды в апреле, когда формируется основной запас влаги для весеннего развития растений – это настоящая катастрофа для всего земледелия данного района. Для Самары 7 миллиметров осадков за 4 месяца - это в 16 раз меньше нормы для данного сезона. Но ведь известно, что в те же месяцы 1921 года в нашем городе выпало 70 миллиметров осадков – в 10 раз больше, чем в 1891 году. И хотя в последнем случае в нашей губернии тоже были неурожай и голод, все-таки до таких чудовищных последствий (в частности, до людоедства) дело тогда не дошло.

Правда, здесь скептики могут сказать: а ведь в 1921 году в Самаре и ее окрестностях в течение мая и июня не выпало ни капли дождя, тогда как в 1891 году май по сравнению с этим все-таки оказался достаточно влажным. Впрочем, скептики в данном случае забывают, что не только в 1921, но и в 1891 году с самого начала мая в Среднем Поволжье стояла одинаково сильная жара. Тогда солнце, несмотря на наличие некоторого влагозапаса в почве, и в том, и в другом случае выжгло, как огнем, посевы на огромных пространствах нашей губернии.

Следует также учесть, что и 1891, и 1921 годы вовсе не были рекордными для нашего края по минимуму осадков в первой половине сезона. Некоторые еще помнят, что в 1984 году в Куйбышевской области в течение апреля, мая и июня выпало всего 3 миллиметра осадков - вдвое меньше, чем в 1921 году. К тому же и май того года выдался очень жарким - на 10-12 градусов выше нормы. Однако никакого голода в 1984 году в нашей области, как мы знаем, не наблюдалось.

Объяснение этому следует искать в известной притче, изложенной в библейское книге «Бытие». Однажды одному из египетских фараонов приснился странный сон: на поле паслись семь тучных и семь худых коров. Неожиданно худые коровы сожрали всех тучных. Проснувшись, фараон потребовал, чтобы придворные мудрецы истолковали его сон. Сделать это не удалось никому, кроме еврея Иосифа, который объяснил увиденное так: семь тучных коров означают семь плодородных для страны лет, а семь тощих коров – семь лет засухи и голода. Избежать же страшных последствий голода, сказал после этого Иосиф, можно будет лишь в том случае, если в каждое из плодородных лет создавать неприкосновенные запасы хлеба на случай будущего голода. И фараон тут же сделал правильные выводы из такого толкования сна: он распорядился, чтобы каждый год пятая часть собранного в стране зерна засыпалась в государственные хранилища, и в дальнейшем тратилась только в случае крайней нужды.

В 1891 году, как, впрочем, и в 1984-м, в России существовали стратегические запасы продовольствия на случай неурожая. А вот в годы военного коммунизма ленинское правительство напрочь забыло эту притчу из Библии. Как мы теперь знаем, эта недальновидность большевистских правителей аукнулась им уже через несколько лет.

Шпионы под личиной помощников

Но вернемся снова к засушливому лету 1921 года. Как было сказано выше, последствия неурожая стали сказываться уже в мае, а к сентябрю в Поволжье голодало уже свыше 5 миллионов человек. К октябрю обстановка еще более накалилась: цифра голодающих перевалила за 15 миллионов (рис. 20, 21, 22).

В декабре 1921 года правительством официально была названа цифра в 22 миллиона голодающих. Впрочем, специалисты считают и ее сильно заниженной: на самом деле, по данным независимых экспертов, зимой 1921-1922 годов в Поволжье не имело пищи более 30 миллионов человек, когда голод охватил территорию сразу семи губерний.

При этом наиболее трагическое положение сложилось в Самарской губернии, где голодало свыше 70 процентов населения. Забегая вперед, следует сказать, что в общей сложности в Поволжье, по официальным данным, по причине голода 1921-1922 годов погибло от 1 до 5 миллионов человек, хотя независимые эксперты настаивают на другой цифре – не менее 10 миллионов человек.

Осознав сложившуюся ситуацию, советское правительство уже в апреле 1921 года приняло постановление «О борьбе с засухой». В июле того же года был создан беспартийный Всероссийский комитет помощи голодающим (рис. 23, 24, 25).

Тогда же был издан Декрет об эвакуации из Поволжья в Сибирь более 100 тысяч человек из районов, наиболее пораженных засухой. Однако в одиночку советская власть не могла справиться с последствиями голода, во многом ею же и порожденного. Поэтому для спасения миллионов человек, в первую очередь детей (рис. 26, 27, 28), было решено принять помощь из-за рубежа.

Наиболее известными иностранными организациями, помогавшими голодающим на территории Самарской губернии, были Английское и Американское общества друзей России, организации Шведского (рис. 29),

Голландского, Чехословацкого, Германского и Французского Красного Креста, Норвежский Нансеновский комитет (рис. 30),

а также религиозная американская организация Первый союз квакеров (рис. 31).

Но для интересующихся историей нашего края больше всего знакома деятельность American Relif Administration – Американской организацией помощи (АРА), специально созданной для оказания помощи голодающим России соглашение о сотрудничестве с которой советское правительство подписало летом 1921 года (рис. 32).

Разумеется, американцы не были бы американцами, если бы они занялись чистой благотворительностью. Нет, конечно же, представительства АРА кормили умирающих от голода самарских детей не за свой счет – продовольствие для голодающих оплачивалось российскими драгоценными металлами, бриллиантами, ювелирными изделиями, произведениями искусства и прочим национальным достоянием России.

И еще одну цель преследовало американское правительство, когда давало согласие о создании организации помощи голодающим – сбор разведывательных данных о нашей стране. США просто не могли не использовать то обстоятельство, что представительства АРА были открыты в десятках и сотнях городов и сел российской глубинки, куда до этого американские спецслужбы просто не могли проникнуть незаметно. Разумеется, во главе всех губернских представительства АРА были поставлены кадровые разведчики. В частности, в Самаре ею руководил Вильям Шафрот (рис. 33),

которого губернские чекисты «расшифровали» очень быстро. Затем в течение 1921-1922 годов за антисоветскую деятельность и сбор информации оборонного характера было арестовано несколько рядовых сотрудников АРА, имеющих российское гражданство, а заподозренных в этой же деятельности американцев пришлось выдворить из страны.

Это противостояние губернской ЧК и американских разведчиков во главе с Шафротом, работающих под прикрытием АРА, в художественной форме описано в повести самарского писателя Эдуарда Кондратова (рис. 34)

«Конец банды Коптева». Кстати, в тексте произведения приводятся факты о «закрытой» стороне деятельности американской организации, не являющиеся вымыслом писателя, а подлинными документами эпохи. В эпизоде, где глава чекистов Вирн (в реальности – Иоганн Бирн, рис. 35)

докладывает председателю губисполкома Владимиру Антонову-Овсеенко (рис. 36)

об обстановке в АРА, говорится следующее:

«Губчека арестовала Бородина, помощника их директора. На самом деле это ярый белогвардеец Сафатеров. Арестовали и делопроизводителя Муханову, его сообщницу. Шафрот заявил протест.

И что же? – быстро спросил Антонов-Овсеенко.

Освободили, - бесстрастно ответил Вирн».

«- В Мелекесском уезде инспектор АРА Тагер занимался подстрекательством, настраивая народ против законов республики… Есть данные, что он тайком собирал и сведения о призывниках.

Вот это другой разговор, - оживился Антонов-Овсеенко. – Теперь мы уже вправе заявить официальный протест о нарушении Рижского соглашения…»

И еще один факт из архива областного управления ФСБ, касающийся деятельности АРА в голодной Самаре 1922 года. В поле зрения чекистов несколько раз попал управляющий делами этой организации Ротштейн, ранее работавший помощником начальника штаба ПриВО. Когда у него дома ЧК провел обыск, обнаружились секретные приказы по округу, карты с обозначением мест дислокации воинских частей, прочая секретная документация. Все эти материалы Ротштейн буквально через несколько часов собирался передать Шафроту, и лишь оперативность чекистов предотвратило утечку ценной информации за рубеж…

Работа советских и иностранных организаций по борьбе с голодом продолжалась до осени 1922 года, когда в Среднем Поволжье был, наконец, собран достаточно обильный урожай (рис. 37).

Однако вплоть до следующего, 1923 года, который тоже оказался урожайным, в Самарской и соседних с ней губерниях ощущались последствия двух голодных лет. К этому времени о тех страшных событиях напоминали лишь материалы «Музея истории голода», который работал в Самаре вплоть до 1925 года. Затем собранные им документы и предметы были переданы в губернский музей Революции, а затем в сталинские времена перекочевали в спецхраны.

Лишь в годы перестройки эти материалы были выставлены в открытой экспозиции областного историко-краеведческого музея имени П.В. Алабина, где они хранятся до сих пор (рис. 38).

И современные дети, привыкшие к изобилию на наших продовольственных прилавках, при разглядывании этих страшных снимков часто отказываются верить, что в 1921-1922 годах в заснеженных заволжских деревнях от страшного голода умирали люди.

95 лет назад, в 1920 году, начался голод в Поволжье. Пик его пришёлся на 1921 и 1922 годы. Он унёс жизни более 5 миллионов человек.

В распоряжении ДГ оказались воспоминания очевидцев голода, записанные на юге нашей области в 1997 году. Ранее они не публиковались. Сейчас уже, скорее всего, людей, рассказавших о голоде, нет в живых.

Это история о том, как быстро меняется человеческая природа в нечеловеческих условиях.

Чепурнов Пётр Савельевич

[Большеглушицкий район, с. Константиновка, с/х им. Н.К. Крупской]

Ловили. Смотрят — идёт какой-нибудь маленько подходящий. Его раз — и куда-нибудь. Нет. Куда? Пропал и пропал… Я сам в столовую ходил, там у меня сестра жила. Туда по речке ходили. Я шел, а там пусто было, только землянки стояли. Они из этой землянки выходят и за мной. Пропадали люди, ели их. Я вот убежал. Или тут принесут мертвых и обрезают.

Рыли вот эту самую яму. Скребков какой-то… Он не наш был. Как мне думается, он не один был. Как хоронили? У меня два брата померли, один вперёд помер. В сенях раньше сундук стоял, холодно. Сундук откроют, и в сундук. Их в сундук положили и хлеб на них получали в столовой. А потом, к весне, сюда, к яме свозили. Я забыл, сколько здесь народа.

Трупы обрезали. Как узнают, какой получше помер… Ели свои. Откуда они придут? Свои. И малоглушицкие – все такая же история. Из своего села и ели. Страшная была картина.

А ловить их больно-то. Совет был, но не работал. Они сами боялись. Придут домой, и их самих съедят.

Детей ловили, резали. Если сила была. Я сам еле убёг, если бы не убёг, то и всё…

Землянки не людоедские были. Люди помирали, уезжали… не жили нигде. Они скитались. То там, то тут. Кому как лучше поймать человека. Где много мужиков, они все-таки боялись, а где пустошь — как пойдут, они раз его… Такая история была.

Это как есть зернохранилище, а это могилохранилище. Где меньше людей было схоронено, а где бугор большой — не знаю сколько будет. Раньше у нас в селе полторы тысячи дворов было. Здесь тысяча есть, а там бугор поменьше. Вот такая процедура была.

Екатерина Николаевна Минаева

[Большечерниговский район, с. Большая Черниговка]

Я росла сиротой, сироткой… Отец купца ездил, возил на тройках, ну везде. Он не жил тут, он в Самаре жил. У меня мать с отцом… их лошади растрепали.

Я работала горничной у купца. У меня вот серьги были золотые, они же, купцы, подарили. Я горничной плясала. Выходила, когда там пляшут, когда была девочкой небольшой. Тут крест золотой был, да.

Меня из-за купца отдали замуж. Меня отдали замуж за такого парня, который парень работящий, и работает у него. Я с ним пожила месяцев восемь, он помер. Наколол ногу на сучок, на яблоневый. Тут же у него сады были, у купца-то. И на третий день всё, столбняк, помер.

Потом революция. Купцу что? Купец сел и уехал из Самары, сюда даже не приезжал.

Это уж осенью я родила. Маленький, худенький. Как я родила, уж я прям и не знаю. Бабку какую-то приводили. Бабка-то вся в саже, грязная.

Детдом открыли в хозяйском доме, дом большой был, там и открыли детдом. Уже голодный год пошел. Вот голодных детей собирали… Я ребёнка родила и поступила туда. С ребёнком своим. Ну, он родился. Пожил. Он у меня жил 13 недель. И помер. Он у меня там помер. Тогда подкинули… принесли двух мальчиков. Этот говорит мне, который руководил этим. Ну, меня все там знали. «Катя, давай это, ребёнок твой помер, молоко пока не пропало. Давай корми. Этих детей». Я этих мальчиков стала кормить.

Приехала банда, с Уральска они, наверное, заступали. Там и киргизы, и татары, и башкиры, и кого там только не было в этой банде. Все разно ряженные, обирают нашего брата. Лошади у них блестят.

Они залезли, начали орудовать. Первым долгом нас, нянек, изуродовать начали.

Дети бегли по степи кто куда. Рассыпались, которые могли. А которые не могли, погорели. Зажгли же весь хутор. Да, ну вот меня изуродовали всю. Я сейчас-то наполовину человек. (Смеётся) Ну, мужчины там всякие. Ой, боже мой! Не могу я так. (Плачет) Я этого ребёночка всё держала, а потом я не помню. Тут уж я не помню, как и чего со мной было.

Там у меня были серьги с глазками и медальон, и браслетка. Браслетка не золотая, серебряная, но позолоченная была. Всё забрали у меня. А вот уши, я думала, вырвут. Нет, не изорвали, наверное, слабый запор был.

Мне семнадцатый год был, когда голод начался. Летом уж больно был засух, жар. Степь-то большая была, ни травы, ничего, вот кругом чернота. На земле даже травы не было.

Летом-то ели весь запас. У купца такие амбари с хлебом были. Но тоже растащили всё. Народу-то сколько было. Все у него работали. Когда запасы-то кончились?! Зимой. Запасы-то не так раньше дома запасал хозяин. А у нас все хозяйское поделили вот, и всё. Когда запасы кончились, деваться некуда — кто куда.

Стали эти давать, пайки. Присылали откуда-то. Варили и давали по половнике. Какой-нибудь суп и какава, а хлеба нет. Хлеба не давали, хлеба не было. Лошадь зарезали, съели. Ели что попало.

Шкуру снимешь с этой коровы или с лошади, её опалишь. Варишь и ешь. Вот так кормились. Еле-еле до весны дотянули, да.

Какой-то мужчина ехал с Уральска. Раньше-то у купца столбняком ездили. Сейчас шоссейка. А раньше столбняк был. Ну вот лошадь у него утонула, верблюд. Весь хутор наш побежал туда. Кто ногу, кто лапу, рубить силы ни у кого нет. Все попухли. И я отекала, у меня живот вот этакий был. Ноги вот такие. Вся отекшая была. Но ходила.

Вода у нас всегда в чугунке в печке стоит. Горячая. Вот этой водой полощешься. А это мясо делишь, чтоб дотянуть до весны.

Растаяло… Травку варим и едим. Мякину ели, но я, например, мякину мало ела. А уж травы всякой поела. А уж весной стали давать кукурузной муки, с мукой эту траву смешиваешь, вроде сыт.

Ели собак, ели птиц… людей ели. Амбар был большой. Ну, там у купцов всякие амберьи были. С хлебом. А тогда — пустые. Полон был этих людей.

Которые могли ещё своих туды собирать. Отнесут свово, отнесут свово. Мерзли, помирали в каждой семье. Ведь семьи тогда были большие, по семь человек. Это сейчас одного родят, и всё.

Так они мягкие места вырезали. Залезут в амбар. Нарежут мякоть. Больше вот заднюю часть вырезали. А там что вырезать? Там он уж высох весь. Так ведь знали, не было жрать ничего.

Они [людоеды] помирали, такие страшные делались. Никто не придирался, но они все равно помирали. Они живут, на них внимания как-то не обращаешь, боисся их. Да, боисся. Вдруг станут опять жрать. И они как-то все равно долго не жили, помирали. Хотя ели.

Наверное, им плохо было… Всё-таки людей ели. Они едят, потом разбегаются кто куда. Им тут стыдно делается. Бегут в разные места. Ну, куда-нибудь уйдут, живут. Смотришь, помер. Господь наказывает, конечно, кто ж? Бог наказал. Их как-то за людей не считали.

Я вот и сейчас живу, не сожрали…

Харитонова Матрёна Михайловна

[Большеглушицкий район, с. Константиновка]

Ели, ели людей. Из ямы таскали прямо мёртвых, а то и живых… Пропал — нету. Страшно по улице было ходить.

Из своего села ели. Свои поймают, убьют или зарежут.

Такое время было. Они едят, едят и всё равно помрут. Съедят и помрут… тогда и власти не было. Какая власть? Кипучка, крик, слёзы, голод. Что может власть сделать? Вот столовая – кто ел? Власть да сват, да брат, да знакомые. Телят кормили в столовой. Кашей да хлебом.

Сколько народу померло, кто ж их считал. Три ямы… Как же их сосчитаешь? Идут или едут, валят. Опять кладут, опять кладут.