В семьях нередко происходит обмен ролями, при котором отец и мать проявляют те желания, которые не были удовлетворены в их отношениях с их родителями.

Одни требуют многого от ребенка, а другие - не принимают и не оказывают ему поддержку, попросту, не замечают. Большинство родителей воспринимают своего ребенка в качестве своего нарциссического придатка, расширения, что способствует развитию «ложного Я».

В формировании нарциссической патологии важная роль отводится атмосфере постоянного оценивания в семье. Если на ребенка делается ставка как на жизненный важный объект, необходимый для собственной самооценки, то всякий раз, когда ребенок разочаровывает, его будут прямо, или косвенно критиковать. Оценочная атмосфера постоянной похвалы и одобрения, в равной мере требует реалистичной самооценки. Ребенок всегда чувствует, что его судят, что отношения постоянного одобрения фальшиво. Но ребенку необходимо, ему требуется, чтобы его любили, им руководили, защищали от чувства ненужности и одиночества. Чтобы справиться с ощущением недостаточной безопасности, беспомощности и враждебности, ребенок вынужден прибегать к защитным стратегиям или принимать на себя определенную (спасателя гибнущих, козла отпущения и т.д.), роль.

В ситуации депривации ребенок, активно исследующий окружающий мир и испытывающий потребность в поддержке взрослого, обнаруживает лишь пустоту, безразличие, неизвестность. Сексуальные домогательства, горе, связанное со страхом отвержения, потерей любви со стороны материнского объекта, телесное наказание, такие как шлепки или подзатыльники, чтобы слушался или просто безразличие со стороны материнского объекта, когда ребенку дают понять, что он является нежеланным: «Хоть бы ты умер; Я тебя отдам в детский дом; Убила бы тебя за это… и т.д.», - выкрикивают слова, порой не отдавая себе отчета, от бессилия, а временами с плохо скрываемой злостью и ненавистью, травмируют психику ребенка. Д. Стил (1976) считает, что непреодолимое желание повторить свое собственное оскорбленное и обделенное детство является ключевой генетической определяющей у родителей, которые «бьют» своих детей: «Если ранние годы жизни какого-либо человека, к несчастью, были окружены пренебрежением и плохим обращением, тогда этот человек, вероятно, повторит это и будет обращаться со своими собственными отпрысками также, как обращались с ним»(Greenacre, 1960, Shengold, 1967).

Отсутствие тесных взаимоотношений с матерью приводит к дезорганизации и дезинтеграции психофизического состояния ребенка.

Д. МакДугалл считает, что «у новорожденного тело и душа еще не переживаются отдельно: младенец не устанавливает никакого различия между своей психикой и телом и таковыми матери». Мать для ребенка играет роль внешнего объекта, определяющего границы, роль контейнера, способного контейнировать его тревоги. С раннего возраста мать должна придавать психический смысл определенным переживаниям ребенка. Когда ребенок получает аффективную откликаемость на свои потребности и переживания, в его развитии происходит формирование психического пространства, где есть возможность фантазировать и взаимодействовать с внутренними объектами, прорабатывать свои переживания, тогда ребенок вырастает психосоматически здоровым, по Д.Винникотту это должна быть «достаточно хорошая мать». При отсутствии аффективного отклика со стороны материнского объекта, неотзеркаленные, неконтейнированные чувства переживаются им как ненормальные, они становятся пугающими, преследующими. Х.Кохут выделял нормальную потребность в идеализации, в том случае, когда взросление проходило без объектов, которые могли быть первоначально идеализированны, а затем, постепенно деидеализированны могло быть основой развития психопатологии.

В результате нарушения взаимоотношений с материнским объектом ребенок отказывается от собственных чувств, помещая их в материнский объект. В результате – происходит нарушение в формировании субъективной реальности, а также привести к полному отвержению реальности и разрушению его Я. Не интегрированные аффективные состояния становятся источниками продолжающегося на протяжении всей жизни внутреннего конфликта, а также угрозой психологической организации, препятствуют становлению необходимых объектных отношений. Расщепление является защитным механизмом против ранних травм и насилия, превосходящих возможности детской психики по их переработки .

Д. Боулби в своей теории «о привязанности» указывает на три, главные стадии развития основных реакций ребенка, разлученного с матерью, к которой он чувствует привязанность: протест, отчаяние, отчуждение. По мнению Д. Боулби, эти три стадии составляют характерную поведенческую последовательность и соответствуют одной из основных психоаналитических теорий: стадия протеста связана с проблемой сепарационной тревоги, отчаяние – с гореванием, отчуждение – с механизмом защиты и составляют единое целое, единый процесс.

М. Балин (2002), считал, что индивид развивается нормально до тех пор, пока не получает психическую травму; «с этого момента довлеющее влияние на его развитие оказывает то решение, которое он нашел, для того чтобы справиться с последствиями конкретной травмы…» . М.Балинт указывает, что «базисный дефект образуется на ранних этапах развития индивида, в результате значительного расхождения между его психобиологическими потребностями, с одной стороны, и тем количеством внимания и любви, материальной и психологической заботы, которые доступны для него на тот момент- с другой».Так возникает состояние нехватки, дефицита, последствия и отсроченный эффект которого в будущем могут быть обратимы лишь отчасти. Факторы, обуславливающие эту ситуацию рассогласования на ранних этапах развития, могут быть врожденными, например, уровень психобиологических потребностей ребенка может быть слишком высоким, в случае нежизнеспособных детей, а также при прогрессирующем наследственном расстройстве, или происходить из внешнего окружения. Например: в случае неполного, недостаточного, несистематического ухода за ребенком, отличающегося чрезмерной тревогой, гиперопекой, грубостью, ригидностью, общей непоследовательностью, нерегулярностью, избыточной стимуляцией или просто непониманием и безразличием.

Нарушения взаимоотношений на этих этапах развития определяются как диадические, или довербальные. Согласно концепции М.Балинта, эти нарушения имеют дефицитарную природу и приводят к так называемому базисному дефекту. Недостаток общения с матерью в первые шесть месяцев, которые являются базисными, может привести к развитию аутизма, а утрата приятных, чувственных ощущений у других может привести к развитию панциря – экземы, к слиянию.

Концепция М. Кляйн.

Первым объектом для каждого ребенка является мать, выполняющая за ним уход. С точки зрения М.Кляйн объектные отношения существуют с самого начала жизни. «С самого начала постнатального периода жизни, - пишет М.Кляйн, - младенец испытывает тревогу, исходящую от внутренних и внешних источников «…..». Первые переживания ребенка, связанны с кормлением (удовлетворением) и присутствием матери, инициируют отношение к ней. Смягчение чувства голода, удовольствие от сосания, свобода от дискомфорта и напряжения, а также чувство ребенка, что он любим, - все это становится атрибутом «хорошей» (идеальной) груди. Наоборот, любая фрустрация и дискомфорт приписываются «плохой» (преследующей) груди. Отношение к любимой и ненавистной, хорошей и плохой груди является первым объектным отношением ребенка. Эти два аспекта материнской груди интроецируются и формирует ядро Супер-Эго. Расщепление, всемогущество, идеализация, отрицание и контроль над внешними и внутренними объектами на этой стадии доминируют».

Спутанность хороших и плохих импульсов, хороших и плохих объектов порождает чувство зависти и стремление проникнуть в материнское тело. М.Кляйн пишет: «С самого начала жизни деструктивные импульсы направлены против объекта, и впервые они проявляются ребенком в фантазировании орально-садистических атак на грудь, выражающиеся в стремлении лишить материнское тело всего его хорошего содержимого; и анально-садистические импульсы, выражающиеся в стремлении наполнить тело матери экскрементами (включая желание проникнуть внутрь ее тело, чтобы контролировать ее изнутри), дают начало возникновению у младенца страхов преследования, играющих важную роль в развитии паранойи и шизофрении». М. Кляйн описала страх аннигиляции как первичное переживание ребенка, а также сложные нюансы интроекций и проекций, которые использует младенец, поддерживая свое Эго и чувство идентичности, ограждая себя от страха аннигиляции.

А. Фрейд рассматривала соотношение либидинозных и деструктивных импульсов как условие нормы и пато­логии в проявлении агрессии у детей и связывала появление интеграции основных влечений с развитием «центральной точки сознания» в структуре личности-Эго . По ее мнению, высо­кий уровень развития Эго ведет к столкновению основных влечений и необходимости их трансформации . Развитие сексуального инстинкта определяется последовательностью либидонозных фаз: оральной, анально-садистической, фаллической, латентной, предпубертатной, пубертатной и генитальной, для которых характерны свои формы агрессивного инстинкта:

• кусание, плевание, желание присоединения – оральная стадия;
• агрессивность, жестокость, разрушение, издевательства - стадия анального садизма;
• властолюбие, хвастовство, зазнайство - фаллическая стадия;
• диссоциальные проявления - стадии предпубертатности и пубертатности.

А.Фрейд считает, что ребенок в своем развитии способен реагировать агрессивно в ситуации фрустрации, когда инстинктивное влечение не удовлетворено или, когда осуществлению желания мешает внешняя среда, также указывает на то, что в развитии и воспитании необходимо рассматривать весь психический аппарат, а не отдельные части. В клинической практике сексуальность и агрессивность возникают одновременно, они находятся в слиянии, благодаря чему ребенок может выражать любовь и ненависть к матери.

В своем развитии физическое «Я» опережает развитие психического «Я». Чем сильнее влияние телесных потребностей и побуждений на ребенка в самом раннем детстве, тем меньше он сам способен качественно и количественно управлять удовлетворением своих потребностей.

А.Фрейд подчеркивала, что дисгармонию между различными линиями не следует рассматривать как патологическое явление. Ступени от незрелости к зрелости, а не хронологический возраст, рассматриваются ею как показатели развития. Нормальное детское развитие происходит скачками: два шага вперед и один назад. Отправными точками зрелости или незрелости ребенка в детском психоанализе, считается реакция ребенка на рождение следующего малыша, пребывание в больнице, поступление в школу, полностью зависит от того, созрел ли он для этого события, достиг ли необходимого уровня развития, рассматриваемым линиям.

Концепция сепарации - индивидуации М.Малер.

М.Малер указывала на важность «базового доверия», которое развивается с первых дней между матерью и младенцем. Базовое доверие требует материнской чувствительности, связано с надежной привязанностью, и с более поздним достижением постоянство Я и объекта, формированием идентичности.

С точки зрения М.Малер недостаток либидинозных инвестиций в объект приводит к нарушению в симбиотических отношениях, где значимая роль отводится психическим структурам матери. Излишне строгая и игнорирующая удовлетворение потребностей ребенка или слишком гиперопекающая, потакающая мать, способствует развитию у ребенка чувству зависимости и неуверенности в себе. Такой ребенок постоянно будет испытывать потребность в одобрении и поддержке. Гиперопекающая мать - захватывающая мать, ребенок может испытывать перед ней страх поглощения, страх быть съеденным. Средством спасения является – уход в собственный иллюзорный мир, где он чувствует себя в безопасности. Невозможность сепарации от материи, постоянная зависимость от нее лежит в основе формирования суицидального поведения, алкогольной и наркотической зависимостей как компенсаторная форма избегания состояния неуверенности, чувства вины и боли.

М.Малер придавала важность сепарационной тревоге и развитию чувства отдельности у ребенка. Сепарация, по М.Малер – это процесс, в ходе которого младенец постепенно формирует внутрипсихическую репрезентацию себя, отличную от репрезентации его матери. В случае резкого отделения от матери, чрезмерных фрустраций ребенок, и его психика из-за слабости Эго и преобладания примитивных защит может подвергнуться серьезным последствиям депрессивного, психопатического характера. А в случае медленного, несвоевременного отделения от матери ребенок может развивать чувство навязчивой зависимости от нее, неспособность к самостоятельному мышлению и поведению. Эти важные процессы в жизни ребенка влияют на его последующее развитие.

Только чередование фрустрации и удовлетворения у ребенка формирует устойчивый образ матери и «происходящее нечто во вне». В результате отсутствия матери ребенок может галлюцинировать, представлять ее и тем самым учится претерпевать одиночество, определять границы между собой и матерью, создавать свою уникальную идентичность. Только поддержка матери способствует формированию независимости, уверенности и решительности. Невозможность воспринимать себя и мать как отдельное существо есть основное нарушение психотической личности .

Для младенца психическая жизнь начинается с опыта слияния. Физически - это отдельное существо, но психически симбиоз мать-дитя представляет собой неразрывно слитую систему. Для младенца мать и он сам - это один человек. Первичное средство общения – кожа, обеспечивающая понимающее окружение, закладывающая основы первичной идентификации. С ее точки зрения младенец обретает определенную целостность через поглаживания, прикосновения (интеграция), отсутствие которых или недостаток формирует дефектное чувство у младенца и проявляется в неспособности удерживать чувство контейнирующего пространства.

При непрочно установленном внутреннем контейнирующем объекте он может ощущаться младенцем как частичная кожа, склонная к образованию «дыр». В поисках способа удержания себя в единстве младенец генерирует всемогущие фантазии, которые помогают избежать необходимости пассивного переживания объекта: «Нарушение первичной кожной функции может приводить к образованию «второй кожи», зависимость от объекта замещается псевдо-независимостью»,а на смену проективной идентификации из-за отсутствия у младенца чувства внутреннего пространства приходит адгензивная идентификация. Э.Бик пишет: «что такое неудачное формирование кожи вызывает общую непрочность последующей интеграции и структур и проявляется в неинтегрированных состояниях, отличающихся от регрессии и включающих наиболее базовые формы частичной или полной неинтегрированности тела, позы, способности передвигаться, а также соответствующей функции сознания, в частности, коммуникации. Феномен «второй кожи », заменяет интеграцию первичной кожи, проявляется в форме частичной или полной мускульной оболочки или соответствующей речевой мускулатуры» (Феномен «Буратино»). Образование «второй кожи» через стереотипные действия Э. Бик и Д.Мельтцер назвали актом мимикрии, которое представляет переживание и фантазию прилипания к объекту, а не проецирования в него и лежат в основе развития аутизма. Такие пациенты компенсируют восполнение своего нарциссического равновесия через различные проявления кожных и других заболеваний.

В своей концепции Кожи-Я Д.Назье указывает на важность единства поверхности тела ребенка и матери в формировании Кожи-Я на самых ранних этапах развития. Первый опыт общения происходит на телесном уровне – невербально (ласки, поглаживания). Кожа Я несет функцию поддержания психики. В биологическом плане она осуществляется посредством того, что Д.Винникотт назвал «холдингом», понимая под этим манеру матери держать тело младенца на руках. Кожа Я выполняет функцию защитного экрана для всех психических переживаний ребенка, отсутствие или повреждение, которого могут приводить к нарушению базового доверия или пустоты одиночества. Повреждение «Кожи-Я» Д.Назье назвал «дырявым конвертом».

Нарциссическая оболочка обеспечивает психическому аппарату уверенность в базовом благополучии, отсутствие которого способствует формированию «Кожи-Я». Только на основе физической телесной самости формируется психическая самость, при развитии которой постепенно уходит физическая телесность (зажатость). Отсутствие взаимоотношений ребенка с матерью на данном этапе развития могут привести к формированию панциря: бронхиальная астма, кожные заболевания. Состояние психического Я всегда отражается на телесном уровне (кожа) через симптомы «Оно» - любви, агрессии или «Сверх - Я» - запрет выражать агрессию. Кожа не только барьер, граница, но и контейнер для содержимого (психического Я) и их способность взаимодействовать.

Неспособность матери принимать проекции своего ребенка переживаются самим ребенком как деструктивная атака матери на его привязанность к материи и на его взаимодействия с ней как с хорошим объектом и способствуют развитию завистливого деструктивного Супер-Эго.

С точки зрения У.Биона опасность деперсонализации связана с образом перфорированного, дырявого конверта, а также с тревогой вытекания жизненной субстанции через дырки, тревогой не только фрагментации, но и опустошения.

Фантазийное взаимодействие и трансгенерационная передача

Как уже было изложено выше, формирование личности происходит, начиная еще с внутриутробного развития. На развитие структуры психики влияет не только биологические факторы, но также бессознательные страхи матери и отца, их желания и ожидания от данного ребенка. С. Лебовиси назвал это процесс трансгенерационной передачей, который можно увидеть на примере «комплекса мертвой матери» А.Грина, когда депрессия поражает всю семью и в случае Шребера, описанным З.Фрейдом, где симптоматика носит наследственный характер, является семейным «мандатом» и передается из поколения в поколение. Наделяя ребенка именем, родители вкладывают в это имя смысл, определяя, таким образом, его судьбу и передавая вместе с именем свои переживания, тревоги и бессознательные конфликты матери.

Идентификация с матерью происходит очень рано по системе двух измерений: рот, рука с точки зрения Э. Бик и представленной переживанием кожного контакта по Д.Назье. Младенец способен заявить, что его мать – это мать: ребенок делает из своей матери мать. По Винникотту - младенец, смотрящий на свою мать, видит два объекта: глаза своей матери и мать, смотрящую на него. Мать, проявляющая заботу о своем ребенке, создает ему «холдинг». В результате интенсивных аффективных обменов, появляющихся в диаде мать- дитя создаются репрезентации протообъектов, которые относятся к области того, что З.Фрейд назвал «первичными идентификациями». Именно на этом уровне происходит обмен репрезентациями, насыщенными аффективными вложениями.

Роль отца в формировании трехмерного пространства.

Не менее важная роль во взаимоотношениях отводится отцовской фигуре, его поддерживающей функции, отсутствие которой может привести к отвержению матерью ребенка. Эмоциональное влияние отцовской фигуры в отношениях между матерью и ребенком, включает ребенка во взаимодействующую цепь «мать – отец - я». Отец – единственный не «загрязненный» объект и является необходимой структурирующей, организующей фигурой при формировании идентичности в доэдиповой стадии развития и влияет на материнский образ в процессе сепарации – индивидуации.

Согласно М.Кляйн эдипальная ситуация начинается в младенчестве с фантазий отношения к груди и пенису и фантазий взаимоотношений между этими частичными объектами, за которыми следуют идеи о родителях, формирующиеся под влиянием этих предшествующих фантазий. Она писала: «в очень раннем возрасте дети знакомятся с реальностью посредством лишений, которые она налагает на них. Они защищают себя от реальности, ее отрицанием .

Для ребенка запугиваемого всяким новым знанием о своей матери вследствие ее неустойчивого статуса в его психике переживается как катастрофа и приводит к уменьшению значения ребенка в собственных глазах, когда он узнает, что мать объект его любви испытывает любовь к другому объекту любви его отцу. А для него важна вера в «хорошесть» матери.

Одновременно ребенок испытывает ужас перед комбинированным объектом как персекуторной фантазией о родителях, слитых в постоянном сношении. В такие моменты у ребенка в силу хрупкости его Эго смысл прежней «хорошести» матери искажается (расстройство структурирования мышления, М.Кляйн, 1932) и она предстает в его образе неким ужасным монстром. Ужас, который испытывает ребенок в такой момент – это страх распада, аннигиляции. Чтобы избежать невыносимого восприятия психотик увечит свой разум – как указывают М.Кляйн и У.Бион и реагирует на ситуацию увеличением своих агрессивных чувств и фантазий. Родители в его фантазиях будут атакованы всеми агрессивными средствами, имеющимися в его распоряжении, а затем они будут восприниматься в воображении как разрушенные.

Отсутствие контейнирующей поддержки со стороны матери на этапе симбиоза способствует развитию у ребенка завистливого Супер-Эго с преобладанием деструктивных импульсов: ненависти и зависти к отцу из-за невозможности обладания матерью, которое ощущается им как ощущение глубокой утраты, опустошенности. Чтобы не испытывать чувство одиночества, брошенности ребенок отрицает психическую реальность родительских отношений посредством формирования эдипальной иллюзии выполняющей защитную функцию.

Связь матери с отцом в психическом пространстве является основой символизма, в противовес симбиотическому слиянию, связь родителей, которую Р.Бриттон назвал «триангулярным пространством» способствует обретению у ребенка чувства себя, формированию идентичности преодолению сепарации от симбиотической матери. Х.Левальд (Levald,1951,с15) Stoller(1979) писал: «Против угрозы материнского поглощения отцовская позиция не является угрозой или опасностью, но поддерживающей могучей силы» и видит отца в качестве щита, который защитит ребенка от желания матери продлить симбиоз.

Неприятие этого третьего объекта и его отношений с матерью является одним из принципов возникновения современного понятия извращенности. Greenacre (1950, p.461)предполагает, что дети, которые неоднократно были свидетелями «основной» сцены, могут быть вовлечены в нее родителями и это может усилить скопофилически- эксгибиционистские элементы их характера.

Мышление как связь

С точки зрения У.Биона толерантность к фрустрации является индивидуальным врожденным фактором и чрезвычайно важным элементом в приобретении способности думать и переносить тревогу, а способность к символизации Х.Сигал определила как центральную функцию в проработки сепарации и потери объекта . «Способность переносить фрустрацию позволяет душе развить мышление как средство, с помощью которого терпимая фрустрация становится еще более терпимой» .

С точки зрения У.Биона мышление – это эмоциональный опыт попытки познать себя или другого, постичь их реальность, проникнуть в их природу. У.Бион, опираясь на свою работу с пациентами-психотиками, обнаружил, что пациенты - психотики используют анормальный тип проективной идентификации, как самый первый способ коммуникации, исток мышления. Младенец рождается со смутным ощущением чего-либо, непонятного. Он передает свои чувства, страхи и т.д. матери, проецируя их в нее, чтобы она приняла и узнала их (способность к мечтанию) через α функции и ß элементы. Не способность матери контейнировать тревоги младенца вызывает чувство ненависти, приводит к расщеплению Эго и внутренних объектов и включает механизмы проективной идентификации.

Чрезмерность страхов преследования и шизоидных механизмов в ранний период младенчества может оказать губительный эффект на самые ранние стадии интеллектуального развития. Во время фрустрации ранние фантазии у младенца связанны с нападением и садистическом проникновении в материнское тело. Боязнь быть заключенным внутри тела (а особенно страх перед атаками со стороны пениса) является важным фактором в нарушении мужской потенции, а также лежащим в основании клаустрофобии.

В своей одноименной статье У. Бион пишет, что «отличие психотической личности от непсихотической заключается в тончайшем расщеплении всех частей личности, связанных с осознанием внутренней и внешней реальности, и изгнанием этих фрагментов, которые проникают в объекты и поглощают их». «Уничтожение определенных ассоциативных связей способствует ослаблению связи индивида с реальностью с последующим разрушением смысла. Прежде чем эмоциональный опыт можно будет использовать для формирования модели, его чувственные данные (ß-элементы) должны быть преобразованы в α - функции, чтобы хранить их и сделать доступными для обобщения. При голой репрезентации (минус-К) смысл отделяется, происходит неправильное понимание».В своей статье «Отрицание» (1925), З. Фрейд обсуждал, как размышление - воплощенный умственный процесс, имеет место в пределах тела. Мысли первоначально ассимилируются (усваиваются) к физическим вещам, и затем к физической деятельности. Размещение вещей в теле – в происхождении согласия, исключение их из тела - происхождение отрицания. «Архаичная концепция мышления преподносит умственные явления как телесные, чтобы, можно сказать, представить их» (Wollheim 1984, p. 145).

Нарушения объектных отношений в раннем возрасте в диаде мать- дитя вызывают травматическое повреждение ранних этапов развития и приводят к формированию дефектов в базовых функциональных системах. Отсутствие эмоциональной поддержки ребенка со стороны родителей нарушает его развитие, что сопровождается различными нарушениями:

• в аффективной сфере – нарушения проявляются в подавленном состоянии, беспокойстве и высоком уровне тревожности, невротических страхах, сниженного эмоционального фона;
• в когнитивной сфере – нарушения проявляются задержкой интеллектуального развития, нарушение внимания, плохой памятью;
• в поведенческой сфере – делинквентное и девиантное поведение, замкнутость, агрессивность, отсутствие потребности в формировании взаимоотношений со сверстниками.
• Наследственность на уровне трансгенерационной передачи составляет важную роль в формировании патологии.

Роль отца в сознании ребенка и его матери является:

• структурирующей функцией определяющей внутренние и внешние границы;
• способствующей, сепарации и формированию индивидуации, дифференциации полов и поколений, идентификации, формированию символизации и мышления.

Мышление - является важной составляющей в принятии внешней и внутренней реальности, в формировании символизации (переходного пространства, наличия третьего), способствует наиболее безболезненной проработки сепарации и потери объекта, фрустрации и тревоги.

1. Асанова Н.К. «Лекции по психоаналитической патологии» М, Институт психоанализа, 2009г.
2. Балинт M. Первичный нарциссизм и первичная любовь./ Перевод: Агарков В.А., Кравец С.В. Журнал практической психологии/ 2004г. http://psyjournal.ru
3. Э.Бик. Восприятие кожи в период ранних объектных отношений. Прочитано на 25-ом Международном психоаналитическом конгрессе, июль 1967г/пер Шуткова А.Е. // Int. J. Psycho-Anal., 1968, 49:(IJP).
4. Бион У.Р. Теория мышления/ Перевод З. Баблоян. Журнал практической психологии и психоанализа/2008 г. http://psyjournal.ru
5. Бион У.Р. Отличие психотической личности от непсихотической - Журнал практической психологии и психоанализа/ 2008
6. Боулби Д. Теория привязанности. Изд.: Гардарики,2003 г. 477 с.
7. Бриттон Р. Недостающее звено: родительская сексуальность в Эдиповом комплексе, с/перевод Булай А.И; Психоаналитические концепции психосексуальности. Сборник научных трудов. «РПО»/ 2010г.
8. Винникотт Д.В. Теория детско-родительских отношений./Перевод

К.Ягнюка//Журнал практической психологии/ 2005г. http://psyjournal.ru

Кляйн М. Заметки о некоторых шизоидных механизмах. Перевод с англ. Ягнюка К/ Журнал практической психологии/ 2000 г.

Кляйн М. Зависть и благодарность. Исследование бессознательных источников/ Пер. с англ. Информационный центр психоаналитической культуры Санкт-Петербурга; СПб.: Б.С.К., 1997г. http://www.psychol-ok.

Лебовиси С. Фантазийное взаимодействие и трансгенерационная передача. Уроки французкого психоанализа: десять лет франко-русских клинических коллоквиумов по психоанализу / пер. с франц. –М.: «Когито-Центр», 2007г.- 560с. (Библиотека психоанализа). с.,

МакДугалл Д. Первосцена и сексуальные перверсии (1972)

с.,/Психоаналитические концепции сексуальности/под ред. А.В. Литвинова, А.Н. Харитонова, М.: Издательский проект «РПО», 2010.528с.

МакДугалл Д. Страсти в истории психоанализа. Уроки французкого психоанализа/Пер. с франц.-М. «Когито-Центр», 2007, с37-62.

Малер М. Мак-Девитт Дж.Б. Процесс сепарации-индивидуации и формирование идентичности/ Институт практической психологии и психоанализа. 2005г http://psyjournal.ru

Назье Ж-Д. Понятие Кожи-Я, Фрагменты статьи опубликованной в «Московском психотерапевтическом журнале»/перевод с франц.

С. Лапиной.2002г. http://psyjournal.ru

О" Шонесси Э.Теория мышления У.Р. Биона и новые техники детского анализа/перевод З.Баблояна Журнал практической психологии и психоанализа/2008 г. http://psyjournal.ru

Розенфельд. Г. Деструктивный нарциссизм и инстинкт смерти/ Институт практической психологии./ Пер. З.Баблояна/ 2008 г. http://psyjournal.ru

Фрейд А. Норма и патология Связь агрессии и эмоционального развития: норма и патология./Пер. с англ. В 2 т. Т.2 – М.: Апрель Пресс, Эксмо-Пресс, 1999. – с.

Perelberg R.J. Introduction. Published in association with the institute of psycho-analysis, London 2010//перевод Чунарева Т.В. с1-15.

Perelberg R.J. A Core Phantasy In Violence. Psychoanalytic Understanding of Violence and Suicide/Published in association with the institute of psycho-analysis, London 2010//перевод Е.А. Журинова

Perelberg R.J. Psychoanalytic understanding of violence and suicide: a review of the Literature and some new formulations. Psychoanalytic Understanding of Violence and Suicide/Published in association with the institute of psycho-analysis, London 2010//перевод Тюльков А.В. c19-50.

Fonagy, P., Target, M. Understanding The Violent Patient: The Use Of The Body. Psychoanalytic Understanding of Violence and Suicide/Published in association with the institute of psycho-analysis, London 2010/перевод Журинова Е.А.с53-72.

Shengold L.L M.D.Child Abuse and Deprivation Soul Murder. Psychoanalytic Understanding of Violence and Suicide/Published in association with the institute of psycho-analysis, London 2010/перевод Пинчук В.Б. с89-108.

Интересующие вас статьи будут выделены в списке и выведены самыми первыми!

Комментарии

Мне приятно, что моя статья понравилась Вам!

Нарциссизм: виды

В поведении дефицитарный нарциссизм проявляется выраженной зависимостью от окружающих, пассивностью, уступчивостью, трудностями выделения собственных мотивов и желаний, взглядов и принципов; невозможностью установления и поддерживания «полноценных» межличностных контактов и отношений без ущерба для своих интересов, потребностей, жизненных планов; бедностью эмоциональных переживаний, преобладанием общего фона безрадостности, пустоты, забытости и скуки; непереносимостью одиночества, выраженным неосознанным стремлением к отношениям симбиотического слияния (к теплым, близким отношениям, в которых можно полностью «раствориться» и укрыться от невыносимых страхов и проблем реальной жизни, личной ответственности и собственной идентичности).

Дефицитарно-нарцистическая личность характеризуется низкая самооценкой, чувством собственной незначительности, неуверенность в себе, своих возможностях, силе и компетенции, несамостоятельностью, пессимистичностью, чрезмерной идентификацией с нормами, ценностями, потребностями и целями ближайшего окружения (конформностью) ; самоотверженностью, невозможностью формировать и сохранять собственные цели и предпочтения, неспособностью к подлинным человеческим контактам, к конструктивному взаимодействию с жизнью с невозможностью в достаточной степени ощутить ее полноту, узостью и специфичностью круга интересов, ощущением своей неполноценности и ненужности, постоянной потребностью в нарцистическом «питании» (поддержке, помощи, присутствии рядом и т.п.) с довольствованием лишь ролью пассивного реципиента.

Причиной деструктивной патологии Я-функции нарциссизма является негативный опыт ранних симбиотических переживаний «сотканных» из обид, страхов, отказов, разочарований, запретов, предубеждений, предрассудков и фрустраций с чувствами обойденности и несправедливости, вызванных бессознательным отвержением (непоследовательным, противоречивым, лишенным нежности и заботы отношением) ребенка матерью (первичной группой), неспособной предоставить младенцу адекватную защиту и выстроить за него правильные границы своего Я. В этой связи у ребенка формируется искаженное или противоречивое восприятие реальности, обрекая его на постоянную зависимость от нарцистической поддержки («нарциссического питания») извне и препятствуя (ввиду коммуникативных нарушений или аутизма) получению необходимой для развития Я-идентичности социальной энергии.

В поведении деструктивный нарциссизм проявляется ненасытным стремлением находиться в центре внимания и получать подтверждение своей значимости от окружающих в сочетании с непереносимостью критики и избеганием ситуаций реальной внешней оценки собственной личности; подозрительностью, сочетанием фасадной (демонстрируемой) безупречности с чрезмерной требовательностью и непримиримостью к недостаткам и слабостям других; отсутствием спонтанности, чрезмерной настороженностью, сдержанностью, выраженной противоречивостью, нестабильностью, неспособностью к открытому общению и близким, доверительным отношениям; выраженной тенденцией к манипулированию другими.

При значительной степени выраженности деструктивный нарциссизм может проявляться выраженным аутическим функционированием (неспособностью к контактам и отношениям); параноидными реакциями; сверхценными идеями, психосоматическими расстройствами.

Концепция деструктивного нарциссизма Г. Розенфельда

Г. Розенфельд выделяет структурные характеристики нарциссической личности и их развитие в переносе. Он впервые связывает кляйнианский подход к лечению с описанием и характерологическим анализом особой группы пациентов и развивает первую современную теорию патологического нарциссизма. В начале своих исследований автор предполагает, что нарциссические личности всемогущим образом интроецируют «хороший» частичный объект (грудь) и всемогущим образом проецируют их собственное Я в такой объект. В нарциссических объектных отношениях всемогущество играет ведущую роль. Инкорпорируя грудь, ребенок начинает обладать ею. Мать, или грудь также используются всемогущим образом для контейниирования через проекцию всего неприемлемого, вызывающего боль или тревогу. При этом отрицается сепаратность Я от внешнего объекта, за счет чего пациенты могут отрицать потребность в какой-либо зависимости от него. Зависимость подразумевает потребность в объекте любви, являющимся потенциально фрустрирующим, поэтому он также и интенсивно ненавидится, и эта ненависть принимает форму необычайной зависти. Зависть, заключает Розенфельд вслед за М. Кляйн, есть первичное интрапсихическое выражение инстинкта смерти, самая ранняя манифестация агрессии в области объектных отношений. Нарциссические объектные отношения позволяют избежать агрессивных чувств, возникающих из-за фрустрации и любого осознания зависти. Пациент нуждается во внешних объектах для проекции всех неприемлемых частей, аналитик же используется как «уборная». Такие отношения удовлетворяют нарциссического пациента, поскольку все «не­удовлетворяющее» он разгружает в аналитика, воспринимая себя «полностью хорошим».

Такие пациенты имеют высоко идеализированный образ Я и всемогущим образом отрицают все интерферирующие влияния. Они быстро ассимилируют ценности и идеи других, декларируя их как собственные, или могут бессознательно обесценивать и разрушать все, что получают от других (так как это вызывает зависть), испытывая при этом хроническое чувство неудовлетворенности (Соколова Е.Т.)

Г. Розенфельд (1971) исследует свойство нарциссических личностных структур, возникающее из-за контаминации самоидеализации с идеализацией всемогущих деструктивных частей Я. Он вводит понятие «деструктивного нарциссизма», чтобы обозначить особое психодинамическое развитие у определенных пациентов. Происходит идеализация деструктивных аспектов Я, которые подчиняют положительные и зависимые аспекты Я и удерживают их, препятствуя формированию рабочего альянса пациента с аналитиком. Таким образом, деструктивные и всемогущие аспекты Я предотвращают или обесценивают «хорошие» объектные отношения.

Инфильтрация патологического Безумного Я примитивной агрессией придает таким пациентам качество насильственной самодеструктивности. При таких условиях они бессознательно ненавидят все хорошее и ценное не только во внешних объектах, но и в своих собственных потенциально «хороших» аспектах нормального зависимого Я. В крайних случаях такие пациенты чувствуют безопасность и триумф, только когда разрушают всех и каждого, и, в особенности, фрустрируют усилия тех, кто их любит. Чувство властной мощи представляется в таких случаях дериватом от непроницаемости по отношению к обычным человеческим слабостям. Крайне нарциссические личности отличаются злокачественным слиянием либидо и доминирующей агрессии, вложенных в Безумное Я. Очень трудно «спасти» зависимые здоровые части Я из «капкана» нарциссической структуры. Пациенты кажутся индифферентными к внешнему объектному миру. Они ощущают себя дающими жизнь самим себе и способными один на один встретиться со всеми своими нуждами. Они предпочитают умереть, отрицая факт рождения, и разрушают любой потенциал помощи, чтобы не зависеть от аналитика. Самодекструктивное отреагирование может идеализироваться ими как ответ на возникающие проблемы.

Розенфельд различает здоровый нарциссизм, обеспечивающий либидинозное усиление Я, и нарциссизм, характеризующийся идеализацией деструктивных аспектов Я. Деструктивный нарциссизм есть манифестация инстинкта смерти, который находит свое выражение в хроническом «параличе», удерживающем пациента «вне» жизни, вызывающем интенсивный страх смерти и противоположном воле пациента к жизни. Подчеркивается, что силы смерти становятся более угрожающими, когда пациент «отвернут» от жизни и «хороших» объектов.

Розенфельд связывает свою теорию с наиболее тяжелыми формами негативной терапевтической реакции. Он полагает также, что бессознательная грандиозность таких пациентов принимает форму фантазий о том, что они инкорпорируют одновременно маскулинные и феминные аспекты внутренних и внешних объектов, становясь, таким образом, полностью свободными от сексуальных нужд, как и от других потребностей, связанных с зависимостью.

«Слом» нарциссических структур может вести к психотическим переживаниям параноидального круга, тогда становится необходимой интерпретация, чтобы пациент мог продвинуться к ситуации истинной зависимости: к депрессивной позиции и переживаниям эдипова конфликта. Патологическое Грандиозное Я таких пациентов отражает наиболее примитивные, тяжелые, неподатливые формы сопротивления, когда бессознательная вина вызывается садистским СуперЭго, характеризуя негативную терапевтическую реакцию. Тема деструктивного нарциссизма, описанного Г. Розенфельдом, получила дальнейшее развитие в работах О. Кернбергa, исследующего «злокачественный нарциссизм».

Психотерапия: Розенфельд утверждал, что возможно проводить анализ с большинством нарциссических пациентов. Позднее он уточнил, что для нарциссических пациентов с насильственными агрессивными чертами анализ не показан. Он предложил модификацию психоаналитической техники при лечении нарциссических пациентов с тяжелыми формами регрессии. Он считал необходимым интерпретировать и позитивный, и негативный перенос, применяя «операциональные кларификации».

КЛАРИФИКАЦИЯ - возникновение сильного чувства, внутренней уверенности в том, что со всей многозначностью или противоречивостью покончено и человек твердо знает, что именно он должен делать дальше. Кларификационное замечание - особое высказывание психотерапевта, повторяющее то, что сказал пациент, в более ясных терминах. Иногда психотерапевт в точности пересказывает замечание больного; но он никогда не пытается связывать между собой факты или высказывания, полученные им от больного в различное время. Важно, что в кларификационном замечании психотерапевт никогда не стремится давать оценки. В своих высказываниях он намеренно избегает проявлений собственной экспрессии, отражающей его отношение к больному, его словам или каким-то обстоятельствам его жизни. Сохраняются лишь те эмоциональные акценты, которые были допущены самим пациентом. Кларификационное замечание относится к разряду недирективных процедур и представляет собой попытку психотерапевта вернуть пациенту то, что он сказал, почувствовал, выразил (психотерапевтич. энциклопедия)..

Нарциссизм распространен среди мужчин и женщин всех возрастов и считается актуальной проблемой современности. Что такое нарциссизм? Нарциссу свойственны такие черты характера, как склонность к самолюбованию, переоценке своих возможностей и качеств. Нарциссы не в состоянии реально оценивать свою личность. Они склонны к эгоизму, зависти, не умеют проявлять сочувствие, им необходимо, чтобы их постоянно хвалили. Вместе с тем, в глубине души они ощущают собственную ущербность и глубоко страдают.

Общие признаки нарциссизма.

Как понять, что вы столкнулись с нарциссом? Симптомы нарциссизма весьма разнообразны. О том, зачем выявлять нарциссов, мы поговорим чуть позже. Заметив перечисленные ниже черты характера у своего знакомого или близкого человека, вы поймете, что столкнулись с нарциссом.

Нарциссизм признаки:
— завышенное ощущение собственной значимости, своего величия;
— постоянное желание получать похвалу и комплименты от окружающих;
— жесткое неприятие критики в свой адрес;
— непомерное стремление к достатку, внешней привлекательности, желание ощущать свое превосходство;
— уверенность в собственной неповторимости;
— неумение сострадать и сочувствовать;
— неприятие собственных недостатков, уверенность в своей непогрешимости;
— склонность к зависти и подозрение в этом грехе окружающих;
— постоянное бахвальство, рассказы об истинных и мнимых достижениях и успехах;
— излишняя самоуверенность;
— надменность по отношению к окружающим и гипертрофированные амбиции;
— склонность к недобрым шуткам, злословию;
— легкая раздражительность по поводу и без;
— непомерная меркантильность;
— боязнь своей ущербности в любых проявлениях;
— попытки скрыть свои недостатки и выпятить изъяны окружающих.

Подобные недостатки могут быть присущи в некоторой степени и вполне здоровым людям — идеальных личностей не существует.

Важно! Можно сказать, что человек страдает нарциссизмом, если у него проявляются не менее 5 симптомов.

Многие нарциссы стараются скрыть проявление расстройства, потому обнаружить его не так-то просто. Однако, рано или поздно нарциссизм проявляется, и вы поймете, что столкнулись с носителем этого недуга.

Конструктивный и деструктивный нарциссизм.

Нарциссизм многообразен. Существуют различные виды и степени проявления нарциссизма. Рассмотрим два основных вида — конструктивный и деструктивный нарциссизм, который еще называют патологическим.

Если описать нарциссизм одной фразой — это любовь к себе. Однако, при соблюдении меры это вполне адекватное чувство. Нарциссизм в той или иной степени присутствует практически в любом человеке. Если человек не любит себя, он не может раскрыться, как личность, не стремится к самосовершенствованию, не чувствует смысла в своей жизни и никогда не будет счастлив. Уважительное отношение к себе — норма. Подобное поведение — это конструктивный нарциссизм , и оно не является отклонением. Оно развивает склонность к размышлениям, любви, дерзаниям, познанию, желание приносить пользу и творить добро, получая наслаждение как от самого действия, так и от его результата.

Деструктивный нарциссизм — это патология. По мнению Эриха Форма, это состояние, когда человек интересуется лишь собой, своей внешностью, желаниями, чувствами, собственностью. Весь мир такого нарцисса сосредоточен на нем самом, все остальное не имеет значения и даже нереально, воспринимается им, как некий фон своей персоны.

Деструктивный нарцисс не испытывает сильных чувств и не способен сострадать. Такой человек полностью погружен в себя. Он лишен любви к окружающим. Но и любовь к себе проявляется нестандартно, она без всяких оснований может переходить из обожания к презрению. Это болезненное чувство, разумеется, является отклонением от нормы.

Нарциссизм перверзный и его особенности.

Обычный нарцисс подчиняет себе слабых и безвольных индивидуумов, чтобы на их фоне выглядеть значительным. Отличия перверзного нарциссизма заключаются в том, что его носитель выбирает себе в спутники людей неординарных, творческих, ярких, живущих полной жизнью и превращает их существование в настоящий ад. Как же можно отличить подобного человека, чтобы не попасть под его пагубное влияние?

Нарциссизм многогранен. Некоторые нарциссы осознают свою патологию и пытаются сдерживать ее, другие считают ее нормой или не замечают. Наиболее опасен перверзный нарциссизм. Данный термин впервые использовал французский доктор психиатрии Мари-Франс Иригуйен, специализировавшийся на психологии жертвы и криминалистике. В переводе с латыни слово означает «вывернуть, извратить». И действительно, перверзный нарцисс способен обернуть любую ситуацию к своей выгоде, извратить слова и значения поступков, кардинально влияя таким образом на мнение партнера. Абьюз — наиболее частая форма построения отношений, приводящая к психологическим травмам. Порвать отношения с нарциссом нелегко, вернутся к прежней жизни — еще сложнее.

Как обнаружить признаки патологии?

Нарциссы нередко скрывают свое поведение за привлекательной и даже блестящей внешностью, высоким социальным статусом и отличной репутацией. Со стороны сложно заметить какие-либо типичные психические отклонения — первое впечатление очень положительно. Но рано или поздно обязательно проявится патологическое поведение: резкая критика прежних взаимоотношений, частые пространные обвинения, зачастую беспочвенные, отказ от признания своей вины. У «жертвы» ухудшается самочувствие, сон, аппетит наблюдается резкое изменение веса, частые стрессы. Перверзный нарцисс редко ощущает сильные чувства, но неплохо их имитирует, он умен и наблюдателен, обычно легко находит подход и слабости, на которых успешно играет. В случае неудачи его поведение становится резко неадекватным.

Нарцисс демонстрирует отсутствие сострадания, жесткость, властолюбие и склонность к мести. Зачастую он и не скрывает этого, с удовольствием рассказывая, как отомстил своему обидчику и какое наслаждение получил от его страданий. При этом месть зачастую совершенно несоразмерна проступку.

Перверзный нарцисс весьма изобретателен и коварен. На ранней стадии построения отношений носитель синдрома умело скрывает свой изъян, создавая для партнера ощущение безмятежного счастья. Нарцисс заботится о близком, постоянно одаривает его, зачастую без всякого повода. Так нарцисс привязывает к себе потенциальную жертву. Но рано или поздно природа нарцисса берет верх. Нарциссизм требует постоянного восхищения, но его всегда оказывается мало. В глубине души нарцисс ощущает свою ущербность и страдает от этого. Он не в состоянии понимать окружающих, сочувствовать им.

Период «медового месяца» сменяется «ледяным душем». Это выражается во внезапной агрессии, изливающейся на партнера. Все происходит внезапно. Жертва из рая попадает в ад. Из сказочного героя возлюбленный превращается в страшное чудовище. Жертва, не понимая происходящего, инстинктивно ищет изъяны в своих поступках, считая, что сама вызвала такие перемены. Именно это и требуется нарциссу. Он принимается всячески унижать партнера, добивая его, нанося непоправимый ущерб его психике и самооценке. На руинах личности близкого человека нарцисс пытается возвысить себя. Видя, что отношения близки к краху, нарцисс может начать все с начала, снова создав для своей жертвы подобие рая.

Заметив подобное поведение, лучше всего немедленно разорвать взаимоотношения или сразу учиться приспосабливаться к особенностям личности своего партнера.

Нарциссизм у мужчин.

Нарциссизм у мужчин и женщин несколько отличается. Мужчины с таким синдромом сосредотачиваются на том, чтобы добиться значимости в собственных глазах и перед своим окружением. Это устремление находит выход в профессиональном продвижении, росте благосостояния, обретении достатка. Когда цель достигнута и стремиться больше некуда, появляется опустошенность.

В раннем возрасте подобной опасности нет — достигнув одной вершины, нарцисс устремляется к новой. Примерно после 35 лет ситуация кардинально изменяется. Энергия перестает находить выход. Значительно больше внимания уделяется личным взаимоотношениям. Нарциссизм у мужчин в таком возрасте уже не столь продуктивен. Ощущая внутреннюю пустоту, нарцисс становится агрессивным, начинает терроризировать своих близких. Особенно это касается членов его семьи. Он превращается в настоящего деспота.

Нарциссизм у женщин.

Нарциссизм у женщин также находит выход в амбициозных устремлениях. Однако, в личных, особенно семейных отношениях, проблемы неминуемы. Женщина становится излишне требовательной к своим домочадцам, в первую очередь это касается детей. Если ребенок не соответствуют ожиданиям матери, что обычно и происходит, поскольку ожидания завышены, наступает разочарование.

Женщины-нарциссы, как правило, выбирают себе мужа со спокойным характером, не стремящегося к роли главы семейства. Нарциссизм у женщин вызывает еще больше проблем, если муж страдает той же патологией. Тогда семейная жизнь превращается в вечное противоборство, вызванное желанием превзойти супруга. Постоянные колкости в адрес друг друга, вечная критика партнера становятся нормой. Такие браки рано или поздно разрушаются.

Интересный факт: мужчины в большей степени подвержены нарциссизму, чем женщины.

Как выжить в мире нарциссизма?

Почему нарцисс ведет себя подобным образом? Потому, что его сущность скрыта глубоко в подсознании. Человек с таким синдромом не способен понять сам себя. Но ему нужно как-то приспосабливаться. Как выжить в мире нарциссизма?

Нарцисс сам создает свою воображаемую натуру, не жалея красок. Тем не менее, все полупрозрачно и подернуто рябью. Его представление о себе постоянно меняется, поскольку постичь свою истинную суть он не в состоянии. Нарциссу волей-неволей приходится жить в мире своего воображения.

Но нарциссизм нельзя считать неизбежным злом, от которого нет спасения. Это особенность личности, и с ней можно справиться. Разумеется, не своими силами. Надо обращаться к врачам. Доктор проведет диагностику и назначит необходимую терапию. Он расскажет, как выжить в мире нарциссизма и как излечиться от него. Главное — верить в успех и выполнять все предписания.

Прочитанная статья была полезна для вас? Ваше участие и материальная помощь способствуют развитию проекта! Введите любую приемлемую для вас сумму и форму оплаты в таблицу ниже, затем вы будете перенаправлены на сайт Яндекс.Деньги для безопасного перевода.

Инфильтрация патологического Безумного Я примитив­ной агрессией придает таким пациентам качество насильст­венной самодеструктивности. При таких условиях они бессоз­нательно ненавидят все хорошее и ценное не только во внеш­них объектах, но и в своих собственных потенциально «хороших» аспектах нормального зависимого Я. В крайних слу­чаях такие пациенты чувствуют безопасность и триумф, толь­ко когда разрушают всех и каждого, и, в особенности, фрустрируют усилия тех, кто их любит. Чувство властной мощи пред­ставляется в таких случаях дериватом от непроницаемости по отношению к обычным человеческим слабостям. Крайне нациссические личности отличаются злокачественным слияни­ем либидо и агрессии, вложенных в Безумное Я, где агрессия выраженно предом инирует. Очень трудно «спасти» зависимые здоровые части Я из «капкана» нарциссической структуры. Пациенты кажутся индифферентными к внешнему объектно­му миру. Они ощущают себя дающими жизнь самим себе и способными один на один встретиться со всеми своими нуж­дами. Они предпочитают умереть, отрицая факт рождения, и разрушают любой потенциал помощи, чтобы не зависеть от аналитика. Самодекструктивное отреагирование может идеа­лизироваться ими как ответ на возникающие проблемы.

Розенфельд различает здоровый нарциссизм, обеспечи­вающий либидозное усиление Я, и нарциссизм, характери­зующийся идеализацией деструктивных аспектов Я. Иссле­дователь полагает, что деструктивный нарциссизм есть ма­нифестация инстинкта смерти, который находит свое выра­жение в хроническом «параличе», удерживающем пациента «вне» жизни, вызывающем интенсивный страх смерти и противоположном воле пациента к жизни. Подчеркивается, что силы смерти становятся более угрожающими, когда пациент «отвернут» от жизни и «хороших» объектов.

Розенфельд связывает свою теорию с наиболее тяжелы­ми формами негативной терапевтической реакции. Он по­лагает также, что бессознательная грандиозность таких па­циентов принимает форму фантазий о том, что они ин­корпорируют одновременно маскулинные и феминные аспекты внутренних и внешних объектов, становясь, таким образом, полностью свободными от сексуальных нужд, как и от других потребностей, связанных с зависимостью.

«Слом» нарциссических структур может вести к психоти­ческим переживаниям параноидального круга, тогда стано­вится необходимой интерпретация, чтобы пациент мог про­двинуться к ситуации истинной зависимости: к депрессивной позиции и переживаниям эдипова конфликта. Патологи­ческое Грандиозное Я таких пациентов отражает наиболее примитивные, тяжелые, неподатливые формы сопротивле­ния, когда бессознательная вина вызывается садистским Су- перэго, характеризуя негативную терапевтическую реакцию. В от личие от других кляйнианцев, Розенфельд интересовался феноменологическими аспектами патологии характера и их дифференциальным диагнозом. Это позволяет с большей легкостью интегрировать его клинические наблюдения в основное русло психоаналитического мышления. Исследо­ватель снабдил нас важным описанием клинических характеристик нарциссических пациентов и особенностей развития трансфера.

Тема деструктивного нарциссизма, описанного Г.Розенфельдом, получила дальнейшее развитие в работах О.Кернбергa (Kernberg O . F . , 1975, 1984, 1989, 1995, 1997), исследующсго «злокачественный нарциссизм» (см. параграф 2.3).

Клинические аспекты деструктивных сторон нарциссиз­ма также изучались Г.Зайдлером (1997). Автор обращает особое внимание на соединение регрессивных тенденций с деструктивностью и идеализацией. Он видит в деструктивном нарциссизме способ структурно-специфического разреше­ния эдипова конфликта. Реальность Другого/Чужого стоит на пути цели достижения идеальной гармонии с субъектом. На эдиповой стадии, уже переработав разрушение нерас­члененности, нужно заново выстроить ее натриадном уровне. Неудавшаяся попытка переработать содержание эдиповой стадии средствами, характерными для раннего нарушения, является признаком деструктивного нарциссизма.

То, что закрывает путь к предполагаемой идеальности, интегрированности с другими, убирается с дороги в инте­ресах достижения идеала. В плане динамики деструктивного нарциссизма идет речь о разрушении «третьей стороны» на всех стадиях ее формирования. Выделяются четыре основные клинические картины проявлений деструктивного нарцис­сизма: «громкая» картина симптомов - насилие как способ избавиться от чуждости незнакомых чувств (стыда); «тихая» картина симптомов - отсутствие контактов; психосомати­ческая картина симптомов и деструктивно-нарциссическое взаимодействие (садомазохизм).

Психотерапия

Розенфельд утверждал, что возможно проводить анализ с большинством нарциссических пациентов. Позднее он уточ­нил, что для нарциссических пациентов с насильственны­ми агрессивными чертами анализ не показан. Он предло­жил модификацию психоаналитической техники при лече­нии нарциссических пациентов с тяжелыми формами регрессии. Он считал необходимым интерпретировать и по­зитивный, и негативный трансфер, применяя «операцио­нальные кларификации».

Опыт анализирования отношений переноса пациентов, в психопатологии которых преобладают нарциссические всемогущественные объектные отношения, и возникающих вследствие этого негативных терапевтических реакций (как у пациентов, которые обсуждаются в двух предыдущих главах) привлек мое внимание к важной роли признания и анализирования агрессии и деструктивности, а также того, каким особым образом они включены в жизнь нарциссического индивидуума. В ходе достаточно подробного изучения нарциссизма мне показалось существенным различать его либидинозный и деструктивный аспекты.

Рассматривая либидинозный аспект нарциссизма, мы можем видеть, что центральную роль играет переоценка самости, основанная главным образом на идеализации самости. Идеализация самости поддерживается всемогущественными интроективными и проективными идентификациями с идеальными объектами и их качествами. Таким образом нарцисс ощущает, что все ценное, относящееся к внешним объектам и миру снаружи, есть его часть или всемогущественно им контролируется. Негативные последствия подобных процессов очевидны, и Фрейд (Freud, 1914) в общем и целом обсуждал нарциссизм в связи с распределением либидо в Эго и его патологическими последствиями. По мнению Фрейда, в условиях нарциссизма происходит утрата всякого объектного катексиса и отсутствует перенос (вследствие безразличия к объектам). Но Фрейд описывал нарциссизм также в связи с любовью нарцисса к своей самости и в связи с самоуважением (self-regard). Он подчеркивал, например, что «все, чем владеешь и что достигнуто, всякий подтвержденный опытом остаток примитивного чувства всемогущества содействует поднятию самоуважения» (1914: SE 14: 98). На мой взгляд, нарциссизм такого типа часто действует как существенное ограждение самости, и некоторые пациенты становятся чрезвычайно уязвимыми, когда фрустрации и унижения проламывают нарциссическую оборону, и в ней возникают дыры. Именно поэтому столь важно отличать позитивную сторону идеализации самости от ее негативной стороны. Поэтому я хотел бы подчеркнуть, что, несмотря на мое внимание к негативным последствиям нарциссических процессов, я также тщательно изучаю и позитивные [их] результаты. Анализ всех нарциссических феноменов в одном и том же ключе может сказаться на терапии катастрофически.

Когда мы рассматриваем нарциссизм, отталкиваясь от его деструктивного аспекта, то обнаруживаем, что идеализация самости снова-таки играет центральную роль, но теперь идеализируются всемогущественные деструктивные части самости. Они направлены как против всякого позитивного либидинозного объектного отношения, так и против всякой либидинозной части самости, ощущающей нужду в объекте и желающей от него зависеть. 2) Деструктивные всемогущественные части самости зачастую остаются замаскированными, или же могут быть немыми и отщепленными, что скрывает их существование и оставляет впечатление, что они не имеют отношения к внешнему миру. По сути же они чрезвычайно сильно способствуют предупреждению объектных отношений зависимости и сохранению постоянной обесцененности внешних объектов, что служит причиной кажущегося безразличия нарциссического индивидуума к внешним объектам и миру.

Опыт показывает, что в тех нарциссических состояниях, где преобладают либидинозные аспекты, открытая деструктивность становится очевидной в аналитических отношениях, как только всемогущественной идеализации самости пациента начинает угрожать контакт с объектом, который воспринимается отдельным от самости (как в случае Адама, обсуждаемом в главе четвертой). Подобные пациенты чувствуют себя униженными и уничтоженными раскрытием того, что на самом деле те ценные качества, которые они приписывали своей созидательной мощи, содержит в себе внешний объект. Первичная функция нарциссического состояния заключается в том, чтобы скрывать всякое ощущение зависти и деструктивности и уберегать пациента от этих чувств. Однако как только анализ демонстрирует пациенту существование этих желаний, его чувства обиды и мести за украденный всемогущественный нарциссизм ослабляются. Тогда зависть может переживаться осознанно, и аналитик может постепенно признаваться в качестве ценной внешней персоны, способной помочь.

И наоборот, когда преобладают деструктивные аспекты нарциссизма, затруднение состоит в том, что эту деструктивность гораздо тяжелее раскрыть. Зависть [в таких случаях] более насильственна, и [пациенту] тяжелее ее выдержать. Его переполняет желание разрушить аналитика, который посредством переноса оказывается единственным объектом и единственным источником жизни и блага. Пациента чрезвычайно пугает деструктивность, раскрываемая перед ним аналитической работой. Поэтому подобный ход анализа часто сопровождается возникновением насильственных самодеструктивных импульсов. Если сформулировать это в терминах инфантильной ситуации, подобные нарциссические пациенты упорно верят, что они сами себе дали жизнь и способны питать себя и заботиться о себе без всякой помощи. Поэтому, когда они сталкиваются с реальностью своей зависимости от аналитика (символизирующего родителей, в частности мать), то как будто предпочитают умереть, стать несуществующими, отрицать факт своего рождения, а также разрушить всякий аналитический и личностный прогресс и всякое постижение (что репрезентирует в них ребенка, которого, по их ощущениям, создал аналитик, репрезентирующий родителей). В этот момент у таких пациентов часто возникает желание бросить анализ, но еще чаще они отыгрывают иным самодеструктивным образом, стремясь испортить свой профессиональный успех и личные отношения. Некоторые из них начинают испытывать сильную депрессию и суицидальные настроения, и открыто выражают желание умереть, исчезнуть в забвении. Смерть идеализируется в качестве решения всех проблем. Наша главная цель в данной главе - лучше понять, как функционирует подобный деструктивный нарциссизм и как предупреждать негативные терапевтические реакции, возникающие вследствие попыток его лечить, а также как с этими реакциями справляться.

Инстинкт смерти

За последние десять лет я предпринял ряд обстоятельных наблюдений и изменил свои взгляды. Теперь я убежден, что некая смертоносная сила внутри пациента, напоминающая то, что Фрейд называл инстинктом смерти, существует и может быть клинически наблюдаемой. У некоторых пациентов эта деструктивная сила проявляет себя как хроническое парализующее сопротивление, способное много лет задерживать анализ. У других она принимает форму смертоносной, но скрытой силы, удерживающей пациента в стороне от жизни и иногда вызывающей тяжелые тревоги перегрузки и насильственной смерти. Именно эта смертоносная сила более всего напоминает описанный Фрейдом инстинкт смерти, остающийся безмолвным и скрытым, но противостоящий желанию пациента жить и поправляться. Сам Фрейд не думал, что возможно активизировать деструктивные импульсы, скрытые в безмолвных влечениях смерти. Но наши современные техники анализа часто способны помочь пациенту лучше осознать нечто смертоносное внутри него. Его сны и [бессознательные] фантазии могут раскрыть существование убийственной силы внутри него. Эта сила стремится представить собой бoльшую угрозу, когда пациент пытается больше обратиться к жизни и больше полагаться на помощь анализа. Иногда смертоносная сила изнутри угрожает как пациенту, так и его внешним объектам убийством, особенно когда пациент чувствует, что его охватывает смертоносный деструктивный «взрыв».

Предложив свою дуалистическую теорию инстинктов жизни и смерти, Фрейд (Freud, 1920) открыл новую эру в психоаналитическом понимании деструктивных феноменов психической жизни. Он подчеркивал, что инстинкт смерти безмолвно влечет человека к смерти, и только благодаря действию инстинкта жизни эта подобная смерти сила проецируется вовне в форме деструктивных импульсов, направленных против объектов во внешнем мире. В 1920-м году Фрейд (SE 18: 258) написал: «обычно эротический инстинкт (жизни) и инстинкт смерти представлены в живых существах в виде смеси или слияния (fusion), но вполне могут встречаться и в разделенном виде» 1) .

В 1933-м году Фрейд (SE 22: 105) возвращается к обсуждению слияния (fusion) эротического инстинкта и инстинкта смерти. Он прибавляет, что «[эти] слияния (fusions) могут тоже распадаться, и такой распад может иметь самые тяжелые последствия для функции. Но эти взгляды еще слишком новы, никто до сих пор не пытался использовать их в работе». Он доказывает, что обычно инстинкты жизни и смерти смешаны или слиты в той или иной степени, и вряд ли какой-либо из них может наблюдаться в «чистом виде». Многие аналитики возражали против теории инстинкта смерти и поддавались соблазну игнорировать ее как совершенно спекулятивную и абстрактную. Однако и сам Фрейд, и другие аналитики, в том числе и Мелани Кляйн, 3) вскоре продемонстрировали грандиозную клиническую значимость этой теории - привлекая ее для понимания мазохизма, бессознательного чувства вины, негативных терапевтических реакций и сопротивления лечению. 4)

Обсуждая такой психоаналитический подход к нарциссическому неврозу, Фрейд (Freud, 1916) подчеркивал, что наткнулся на непреодолимую стену. Однако когда в 1937-м году он описывал глубоко укорененные сопротивления аналитическому лечению, то не соотносил явным образом сопротивления при нарциссизме с сопротивлениями в инертных состояниях и при негативных терапевтических реакциях: и те, и другие он приписывал инстинкту смерти. Тем не менее в его работах просматривается отчетливая связь между нарциссизмом, нарциссическим уходом в себя и инстинктом смерти. 5) Младенец должен развить самость или Эго, средство справляться с импульсами и тревогами, исходящими от инстинктов жизни и смерти, и найти способ устанавливать связь с объектами и выражать любовь и ненависть. В этом контексте предложенная Фрейдом теория слияния и разделения инстинктов жизни и смерти выглядит решающе важной. Он доказывает, что развитие внутренней психической структуры включает в себя «связывание» производных от инстинктов жизни и смерти так, чтобы они не переполняли человека. Тогда как при нормальном развитии инстинктивные импульсы, переживаемые в объектных отношениях, постепенно распознаются и направляются на соответствующие внешние объекты (импульсы агрессии, любви, ненависти, деструктивности и т.д.), в патологических ситуациях, когда существует значительное разложение, вполне может развиться деструктивная нарциссическая организация. Эти, как правило всемогущественные, формы организации оказывают иногда открытым, но чаще скрытым образом мощное деструктивное воздействие; они направлены против жизни и разрушают связи между объектами и самостью, атакуя или убивая части самости, но они также деструктивны по отношению к любым хорошим объектам и пытаются обесценить и устранить их как объекты значимые.

Я полагаю, что возникновение и сохранение во взрослом возрасте нарциссических всемогущественных объектных отношений обычно обнаруживается у пациентов, которые оказывают сильное сопротивление аналитическому лечению. Они зачастую реагируют на анализ глубоким и настойчивым саморазрушением. У этих пациентов деструктивные импульсы стали разделенными (несвязанными) и активно преобладают в личности в целом и всех взаимоотношениях пациента. В анализе такие пациенты выражают свои чувства лишь слегка замаскировано, обесценивая работу аналитика посредством упорного безразличия, искусно однообразного поведения, а иногда - посредством открытого умаления. Так они утверждают свое превосходство над аналитиком (репрезентирующим жизнь и созидательность), растрачивая впустую или разрушая его работу, понимание и удовольствие. Они чувствуют свое превосходство в том, что способны контролировать и удерживать при себе те свои части, которые хотят зависеть от аналитика как человека, оказывающего помощь. Они ведут себя так, словно утрата всякого объекта любви, включая аналитика, оставляет их холодными или даже возбуждает у них чувство триумфа. Такие пациенты время от времени испытывают стыд и некоторую персекуторную тревогу, но лишь минимальную вину, поскольку слишком малая часть их либидинозной самости поддерживается в живых, чтобы ощущать заботу [о другом]. Похоже, эти пациенты прекратили борьбу между своими деструктивными и либидинозными импульсами, попытавшись избавиться от своей заботы и любви к своим объектам путем убийства своей любящей зависимой самости и идентификации себя почти целиком с деструктивной нарциссической частью самости, обеспечивающей их чувством превосходства и самообожания. Анализируя клинические симптомы, такие как желание умереть или замкнуться в состоянии небытия или безжизненности, которое на первый взгляд можно принять за манифестации инстинкта смерти, описанного Фрейдом как первичное влечение к смерти, я в общем и целом при более подробном исследовании обнаружил, что здесь задействована некая активная деструктивность, направляемая самостью не только против объектов, но и против частей самости. В 1971-м году я назвал данное явление «деструктивным нарциссизмом», подразумевая, что при этом происходит идеализация деструктивных аспектов самости и подчинение им; они захватывают и удерживают позитивные зависимые аспекты самости (Rosenfeld, 1971). Они противостоят всяким либидинозным отношениям между пациентом и аналитиком.

Пример такого явления наблюдался у одного из моих нарциссических пациентов, Саймона. Долгое время он ухитрялся поддерживать все свои отношения к внешним объектам и аналитику мертвыми и пустыми путем постоянного умерщвления всякой части своей самости, пытающейся установить объектные отношения. В одном случае он проиллюстрировал это посредством сновидения. Там маленький мальчик находился в коматозном состоянии, умирая от некоего вида отравления. Он лежал на кровати во дворе, и ему угрожало жаркое полуденное солнце, начинавшее на него светить. Саймон стоял рядом с ним, но не сделал ничего, чтобы передвинуть или защитить его. Он только чувствовал свое неодобрение и превосходство над доктором, лечащим ребенка, поскольку именно тот должен был следить, чтобы мальчика передвинули в тень. Предшествовавшие поведение и ассоциации Саймона указывали на то, что умирающий мальчик символизировал его зависимую либидинозную самость, которую он поддерживал в состоянии умирания, препятствуя получению ей помощи и питания от меня, аналитика. Я продемонстрировал ему, что, даже когда он приближался к пониманию серьезности своего психического состояния, переживаемого как положение умирания, он и пальцем не шевелил, чтобы помочь себе или помочь мне предпринять шаги по его спасению, поскольку использовал убивание своей инфантильной зависимой самости, чтобы торжествовать надо мной или выставлять напоказ мои неудачи. Сон показал, что деструктивное нарциссическое состояние сохраняется в силе путем удержания либидинозной инфантильной самости в положении смерти или умирания. Однако после огромной работы иногда оказывалось возможным обнаружить такую часть Саймона, которая не чувствовала себя самодостаточной и мертвой, и общаться с ним так, чтобы он чувствовал себя более живым. Тогда он признавал, что хотел бы поправиться, но вскоре чувствовал, что его душа уносится из моего кабинета. Он становился настолько отстраненным и сонным, что едва не засыпал. Это было колоссальное сопротивление, почти каменная стена, мешавшее всякому изучению ситуации. Лишь постепенно выяснилось, что Саймон чувствовал отторжение от всякого близкого контакта со мной, поскольку как только он ощущал помощь, возникала не только опасность того, что он может испытать бoльшую потребность во мне, но также и страх, что он атакует меня насмешливыми и умаляющими мыслями. 6)

Случай Саймона иллюстрирует то мое утверждение, что контакт с помощью переживается как ослабление нарциссического всемогущественного превосходства пациента и открывает его осознаваемым чувствам переполняющей зависти, которых позволяла полностью избегать его прежняя отстраненность. Также он иллюстрирует мнение, к которому я пришел за последние годы: а именно, что необходимо четко распознавать действие высокоорганизованной хронической и активной нарциссической защитной организации с одной стороны, и более тайную и скрытую смертоносную силу, которая может быть хроническим парализующим сопротивлением, задерживающим анализ на долгие годы, с другой стороны, и проводить между ними различие. Последняя действует очень похоже на то, как функционирует, по описанию Фрейда, инстинкт смерти - безмолвная и скрытая сила, противостоящая всякому прогрессу, - и включает в себя (так же, как инстинкт смерти) глубокую зацикленность на смерти и деструктивности; она часто расположена вне нарциссической защитной организации и поддерживает ее. Она характеризуется запредельной убийственностью и ощущением мертвости или смертельности, в которых часто скрыта озабоченность последствиями. Пациент чувствует себя или аналитика мертвым, или чувствует, что они станут такими, если признать смертоносную силу. Это пугает пациента, как в случае Саймона, до такой степени, что должно оставаться скрытым. Пациент зачастую бывает тайно уверен, что разрушил свою заботливую самость, свою любовь навсегда, и никто ничего не может сделать, чтобы изменить эту ситуацию. Однако наша современная техника анализа, включающая тщательное наблюдение за снами пациента и его поведением в переносе, позволяет нам помочь пациенту осознать эту уверенность и вызывающую ее силу, а также начать осознавать поддержку, оказываемую этой уверенностью деструктивному всемогущественному образу жизни, которым пациент довольствуется. Частая интерпретация и решительное противостояние деструктивным нарциссическим мыслям и поведению Саймона, к моему полному удивлению, вызвали значительную перемену в личности пациента и его отношении к другим людям. Похоже, ему помогло мое поведение и интерпретация того, что его часть, особенно его инфантильная самость, мазохистически вступила в сговор и приняла это парализующее смертельное состояние, подчинившись пытке вместо того, чтобы признать потребность и жажду жизни. Когда он прекратил лечение, то чувствовал себя уже лучше, хотя смог признать, насколько поправился, лишь через некоторое время, когда его симптомы исчезли. Впоследствии он сделал чрезвычайно успешную карьеру, в ходе которой ему приходилось иметь дело со многими людьми, и получил высокое признание.

Деструктивный всемогущественный образ жизни таких пациентов, как Саймон, часто кажется высокоорганизованным, словно мы сталкиваемся с мощной бандой, возглавляемой лидером, который контролирует всех членов банды и убеждается, что они поддерживают друг друга, добавляя эффективности и мощи криминальной деструктивной работе. Однако нарциссическая организация не только увеличивает крепость деструктивного нарциссизма и связанной с ним смертоносной силы, она преследует защитную цель поддержания своего правления и сохранения таким образом статус-кво. Главной же целью, похоже, является предупреждение ослабления организации и контроль за членами банды, чтобы они не дезертировали из деструктивной организации и не примкнули к позитивным частям самости, или же не выдали секреты банды полиции, защищающему Супер-Эго, которое поддерживает оказывающего помощь аналитика, что может быть способным спасти пациента. Зачастую, когда такого рода пациент достигает прогресса в анализе и хочет перемен, он видит сны о том, как на него нападают члены мафии или малолетние преступники, и наступает негативная терапевтическая реакция. По моему опыту, нарциссическая организация не направлена исходно против вины и тревоги; похоже, ее целью является сохранение идеализации и непреодолимой силы деструктивного нарциссизма. Измениться, принять помощь означает слабость; это переживается как ошибка или неудача деструктивной нарциссической организацией, которая обеспечивает пациенту чувство превосходства. В случаях такого рода наблюдается наиболее решительное хроническое сопротивление анализу, и только чрезвычайно подробное демонстрирование этой системы позволяет анализу сдвинуться с мертвой точки. 7)

У некоторых нарциссических пациентов деструктивные нарциссические части самости связаны с психотической структурой или организацией, отщепленной от остальной личности. Эта психотическая структура подобна бредовому миру или объекту, в который стремятся замкнуться части самости (Meltzer 1963, личное общение). Похоже, что в ней господствует всемогущая или всезнающая, чрезвычайно безжалостная часть самости, создающая представление, что внутри бредового объекта совершенно нет боли и существует свобода предаваться любой садистической деятельности. Вся эта структура служит нарциссической самодостаточности и строго направлена против всякой соотнесенности с объектами. Деструктивные импульсы в этом бредовом мире иногда открыто проявляются в бессознательном материале пациента неодолимо жестокими, угрожающими остальной самости смертью ради утверждения своей власти, но чаще всего они проявляются в скрытом виде всемогущественно благожелательными, спасительными, обещающими предоставить пациенту быстрые, идеальные решения всех его проблем. Эти ложные обещания превращают нормальную самость пациента в зависимую или наркотически зависимую от его всемогущей самости, и завлекают нормальные здравые части в эту бредовую структуру, чтобы заточить их там. Когда нарциссические пациенты такого типа начинают слегка продвигаться в анализе и образовывать некое отношение зависимости к анализу, возникают тяжелые негативные терапевтические реакции, поскольку нарциссическая психотическая часть применяет свою власть и превосходство над жизнью и аналитиком, символизирующим реальность, пытаясь заманить зависимую самость в психотическое всемогущественное состояние сна, что приводит к потере пациентом чувства реальности и способности мыслить. По сути, здесь существует опасность острого психотического состояния, если зависимая часть пациента, самая здравая часть его личности, поддастся и отвернется от внешнего мира, полностью подчинившись господству психотической бредовой структуры. 8)

В этих ситуациях в клиническом измерении крайне важно помочь пациенту найти и спасти зависимую здравую часть самости из ловушки психотической нарциссической структуры, поскольку именно эта часть является важнейшей связью с позитивным объектным отношением к аналитику и миру. Во-вторых, важно понемногу содействовать полному осознанию пациентом отщепленных деструктивных всемогущественных частей самости, контролирующих психотическую организацию, поскольку она может оставаться всемогущей только в изоляции. Когда этот процесс будет полностью раскрыт, станет ясно, что он содержит в себе деструктивные завистливые импульсы самости, оказавшиеся изолированными, и тогда ослабнет всемогущество, оказывающее столь гипнотический эффект на самость в целом, и можно будет продемонстрировать инфантильную природу этого всемогущества. Иными словами, пациент постепенно станет осознавать, что над ним господствует всемогущественная инфантильная часть его самого, которая не только толкает его к смерти, но и инфантилизирует его и мешает ему расти, не подпуская к объектам, способным помочь ему в росте и развитии.

Роберт

Первый случай, который я хочу сообщить, касается Роберта, пациента с хроническим сопротивлением анализу. Этот случай призван проиллюстрировать, как отщепленный всемогущественный деструктивный аспект [психического] функционирования пациента может быть сделан видимым в анализе, и это приносит хорошие результаты. Данный пациент много лет проходил анализ в другой стране, но его аналитик в конечном итоге решил, что его мазохистическая структура характера анализу не поддается.

Роберт был женат, у него было трое детей. Он был ученым и жаждал продолжения анализа, чтобы преодолеть свои проблемы. В его истории значимо то, что он услышал от своей матери: когда у него в младенчестве резались зубы, он принялся регулярно кусать ее за грудь, причем столь злобно, что груди после кормления всегда кровоточили, и на них остались шрамы. Но мать не отнимала грудь после укуса и, казалось, смирилась со страданием. Пациент полагал, что находился на грудном вскармливании более полутора лет. Роберт также помнил, что ему ставили очень болезненные клизмы начиная с самого раннего детства. Важно также понимать, что его мать управляла домохозяйством, а своего мужа считала чрезвычайно ничтожным созданием, которое должно жить в подвале, похожем скорее на погреб. Сначала Роберт довольно хорошо сотрудничал в анализе и весьма продвинулся. Но на четвертом году анализа его прогресс замедлился. Пациент стал труднодоступным и постоянно подрывал терапевтические усилия. Роберт вынужден был время от времени выезжать из Лондона в короткие командировки, часто возвращался по понедельникам слишком поздно и потому пропускал либо часть сеанса, либо целый сеанс. В этих командировках он часто встречался с женщинами, и приносил в анализ множество проблем, возникавших у него с ними. С самого начала было понятно, что происходит некоторое отыгрывание, но только когда он начал регулярно сообщать о сновидениях со смертоносными действиями, которые видел после таких уикендов, стало ясно, что в поведении отыгрывания скрыты насильственные деструктивные нападения на анализ и аналитика. Поначалу Роберт не хотел признавать убийственный характер отыгрывания на уикендах и блокировал прогресс анализа, но постепенно изменил свое поведение, анализ стал более эффективным, и он сообщил о значительном улучшении в некоторых личных отношениях и в профессиональной деятельности. В то же время он начал жаловаться на то, что его сон часто нарушается и он просыпается посреди ночи от сильных сердцебиений и зуда в анусе, из-за чего не может заснуть еще несколько часов. Во время этих приступов тревоги он чувствовал, что его руки ему не принадлежат: они казались насильственно деструктивными, словно бы хотели что-то разрушить. Он с силой чесал свой анус, пока тот не начинал обильно кровоточить; его руки были слишком сильны, чтобы он мог их контролировать, так что он вынужден был им уступать.

Затем он увидел сон об очень сильном высокомерном человеке трехметрового роста, которому должен был беспрекословно подчиняться. Его ассоциации показали, что этот человек символизировал часть его самого и был связан с деструктивными непреодолимыми ощущениями в руках, которым он не мог противостоять. Я дал интерпретацию, что он считает эту всемогущественную деструктивную часть себя суперменом трехметрового роста, слишком сильным, чтобы его не слушаться. Он отрекся от этой всемогущественной самости, связанной с анальной мастурбацией, что объясняет отчуждение его рук в ходе ночных приступов. Далее я описал эту отщепленную самость как его инфантильную всемогущественную часть, заявляющую, что она не ребенок, но сильней и крепче, чем все взрослые, в особенности мать и отец, а теперь - аналитик. Его взрослая самость была настолько всецело обманута и таким образом ослаблена этой всемогущественной претензией, что он чувствовал себя неспособным бороться с деструктивными импульсами по ночам.

Роберт отреагировал на эту интерпретацию с удивлением и облегчением, и через несколько дней сообщил, что чувствует себя более способным контролировать свои руки по ночам. Постепенно он стал лучше осознавать, что ночные деструктивные импульсы некоторым образом связаны с анализом, поскольку они усиливались после всякого успеха, который можно было приписать анализу. Он рассматривал это как желание вырвать и разрушить ту его часть, которая зависела от аналитика и его ценила. В то же время отщепленные агрессивные нарциссические импульсы в ходе аналитических сеансов становились более осознанными, и он насмешливо замечал: «Ну вот, вы вынуждены сидеть здесь целый день и зря тратить свое время». Он чувствовал себя важным человеком, который должен обладать свободой делать все, что ему заблагорассудиться, сколь бы жестоким и травматичным это ни было для других и его самого. Особенный гнев вызывали у него то постижение и понимание, которые давал ему анализ. Он намекнул, что этот гнев связан с желанием укорять меня за оказанную ему помощь, поскольку это мешало его всемогущественному поведению отыгрывания.

Затем он рассказал сон, в котором принимал участие в гонках на длинной дистанции и очень старался. Однако там присутствовала молодая женщина, не верившая ни во что, что он делал. Она была беспринципной, мерзкой и пыталась всячески ему помешать и сбить его с толку. Также упоминался брат этой женщины, которого называли «Манди» (Mundy). Он был гораздо агрессивней своей сестры, и во сне рычал как дикий зверь, даже на нее. Во сне стало известно, что весь предыдущий год перед братом стояла задача сбивать с толку каждого. Роберт полагал, что имя «Манди» отсылало к тому, что год назад он часто пропускал понедельничные (Monday) сеансы. Он понимал, что насильственная неконтролируемая агрессивность имела отношение к нему, но чувствовал, что и молодая женщина тоже была им самим. В прошлом году он часто настаивал на сеансах, что чувствует себя женщиной, и относился к аналитику с чрезвычайным высокомерием и презрением. Однако впоследствии он иногда видел во сне маленькую девочку, восприимчивую и благодарную своим учителям, которую я интерпретировал как его часть, стремящуюся выказать большую благодарность аналитику - но ей мешает выступить в открытую его всемогущество. Во сне пациент признает, что эта агрессивная всемогущественная его часть, представленная мужчиной и преобладавшая в отыгрывании год назад, теперь стала довольно-таки осознаваемой. Его идентификация с аналитиком выражается во сне как решимость стараться изо всех сил в анализе. Однако этот сон был также предупреждением, что пациент может продолжить свое агрессивное отыгрывание в анализе, сбивающим с толку образом настаивая на том, что может всемогущественно преподносить себя в качестве взрослой женщины, не позволяя себе реагировать на работу анализа чувствами отзывчивости, связанными с более позитивной инфантильной его частью. По сути, в анализе Роберт продвигался к укреплению своей позитивной зависимости, что позволяло ему открыто демонстрировать противодействие агрессивных нарциссических всемогущественных частей его личности; иными словами, тяжелое расслоение инстинктов [жизни и смерти] у пациента постепенно превращалось в нормальное их слияние.

Джилл

Мой второй случай, Джилл, иллюстрирует затруднения, которые возникают, когда смертоносная сила, упомянутая мной ранее, сочетается с деструктивным нарциссическим образом жизни и поддерживает его.

Когда деструктивный нарциссизм пациента слит с его всемогущественной психотической структурой, он не верит, что кто-либо может противостоять его деструктивным неудержимым атакам. Это увеличивает его возбуждение и отщепление всяких позитивных чувств. Доскональная демонстрация деструктивной нарциссической структуры в ходе анализа снижает силу ощущений всемогущества, и так постепенно уменьшается разрыв между деструктивными и позитивными импульсами. Позитивные импульсы, над которыми ранее полностью преобладала и которые полностью контролировала деструктивность, теперь могут снова возвращаться к жизни, так что самонаблюдение пациента и его сотрудничество в анализе могут улучшиться.

Разумеется, всегда важно подробно изучать историю болезни пациента, чтобы выявить особые межличностные отношения и травматические переживания, которые существовали в прошлом и повлияли на построение нарциссических структур. Даже пациенты, которые как будто полностью идентифицируются с нарциссической структурой, время от времени сознают, что они захвачены и лишены свободы, но не знают, как бежать из этой тюрьмы. В случае Джилл я бы хотел проиллюстрировать, насколько трудно оценить природу скрытого тайного противостояния жизни и прогрессу. Деструктивная нарциссическая структура постепенно раскрывалась в анализе. Было возможно помочь Джилл обнаружить, насколько непреодолимой она считала тягу отвернуться от жизни, поскольку она путала ее со своим желанием достичь инфантильного состояния слияния с матерью. Когда Джилл постепенно стала больше поворачиваться к жизни, было интересно наблюдать, насколько быстро в ее снах возникла угроза убийства. Этим было отмечено проявление в сознании деструктивной нарциссической организации, которая долго называлась «они» и была слита со спутывающей смертоносной силой.

Джилл проходила многолетний курс психоаналитической психотерапии в другой стране. В начале этого лечения она испытала насильственный импульс порезать себе запястья, и когда она это сделала, ее терапевт госпитализировал ее больше чем на три года. В больнице сотрудники пытались сочувственно понять ее психотическое поведение и мышление. Она была рада находиться в больнице, поскольку впервые в жизни к ее болезни, как она это называла, отнеслись всерьез. Она чувствовала, что ее родители не могут выдержать, что она больна и потому не верят, что она сильно больна. Ее явное психотическое состояние было попыткой более откровенно выражать свои чувства. Ранее она чувствовала себя настолько скованной своей психотической ригидностью, что выпустить кровь наружу ощущалось не столько желанием умереть, сколько попыткой стать более живой. Более того, в частной больнице она чувствовала, как прекрасно принадлежать к банде пациентов, выбивающих окна, ломающих мебель и нарушающих все больничные правила. Всякую мягкость и потребность она высмеивала и считала «уси-пуси».

Даже более чем десять лет спустя, в ходе лечения у меня, она часто мечтала о тех днях в больнице, когда могла делать что заблагорассудиться и чувствовать себя живой. Но по сути, как только она добивалась чуть большего успеха в своей жизни, ее переполняла неизвестная сила, которую она называла «они» и против которой не могла ничего предпринять; эта сила вынуждала ее залечь в постель. Она включала все обогреватели в спальне, создавая удушающе жаркую атмосферу, пила спиртное и читала детективные истории, что помогало ей изгнать из своего разума все значащие мысли. Она чувствовала, что такое поведение необходимо, чтобы умиротворить «их» (то есть деструктивные силы), угрожавших ей, когда она пыталась возвратиться к жизни.

В то время, когда она начала постигать свои проблемы, ей приснился сон, в котором ее у нее похитили, но похитители позволяли ей гулять, взяв честное слово, что она не убежит. Сначала действительно казалось, что болезнь захватила ее навсегда. Лишь очень постепенно она поняла, что идеализация ее деструктивности не дает ей свободу, что это ловушка, в которую она попала под действием гипнотической власти деструктивной самости, принимавшей вид спасителя и друга, якобы заботящегося о ней и обеспечивающего любым теплом и питанием, какого бы она ни захотела, - и так она могла избавиться от чувства одиночества. Именно эта ситуация отыгрывалась во время состояния ухода в себя. Однако по существу этот так называемый друг стремился испортить всякий контакт, который она пыталась установить в отношении работы или людей. В ходе анализа пациентка постепенно осознала, что этот чрезвычайно тираничный и собственнически настроенный друг был всемогущественной очень деструктивной частью ее самости, притворяющейся другом, которая начинала страшно ее пугать, когда она пыталась продолжить сотрудничество в анализе или всякое продвижение в жизни. Долгое время она чувствовала себя слишком напуганной, чтобы бросить вызов этой агрессивной силе, и всякий раз, когда она натыкалась на этот барьер, она идентифицировала себя с агрессивной нарциссической самостью и становилась агрессивной и оскорбительно грубой по отношению ко мне. Иногда казалось, что я репрезентирую ее мать, а иногда - что ее инфантильную самость, которую она в меня проецировала. Однако главная причина ее насильственных атак была связана с тем, что я бросал вызов господству ее агрессивного нарциссического состояния, имел наглость хотеть ей помочь или даже лечить ее, и она демонстрировала свою решительность во что бы то ни стало меня победить. Но через несколько дней таких атак я ощущал также тайную надежду, что я, - и это «я» включало в себя также ту самость, которая была направлена к жизни, - могу в конечном итоге выиграть. Кроме того, я стал понимать, что единственной альтернативой ее насильственному нападению на меня было ее признание того, что она действительно хочет поправиться, - а это подвергало ее опасности быть убитой ее всемогущественной деструктивной частью. После того, как мы проработали над этой ситуацией много месяцев, пациентка увидела сон, который подтвердил и проиллюстрировал эту проблему.

В этом сне пациентка видела себя в подземном зале или галерее. Она решила, что хочет уйти, но должна была миновать турникет, чтобы выйти. Турникет блокировали два человека, стоявшие возле него, но при более внимательном рассмотрении пациентка обнаружила, что оба они мертвы, и во сне она решила, что их недавно убили. Она поняла, что убийца все еще здесь, и ей надо действовать быстро, чтобы спастись. Неподалеку находился офис детектива, куда она вбежала без предупреждения, но вынуждена была минутку подождать в приемной. Пока она ожидала, появился убийца и стал угрожать убить ее, поскольку он не хотел, чтобы кто-либо узнал, что он делает и уже сделал, и существовала опасность, что она, пациентка, его изобличит. Она пришла в ужас, ворвалась в кабинет детектива и так спаслась. Убийца бежал, и она боялась, что, хотя сейчас она была спасена, ситуация в целом могла повториться. Однако детектив как будто смог пойти по следу убийцы, и тот был пойман, к ее почти невероятному облегчению.

Джилл тут же поняла, что детектив олицетворял меня, но в остальном сновидение было для нее загадочным. Она никогда не позволяла себе подумать, насколько она боялась быть убитой в том случае, если бы поверила мне, обратилась за помощью, сотрудничала бы как только могла и предоставила бы всю информацию, которой владела, - особенно информацию о природе ее собственной смертоносной самости. Фактически два мертвых человека в ее сновидении напомнили ей о предыдущих безуспешных попытках поправиться. Во сне аналитик в качестве детектива был, разумеется, чрезвычайно идеализирован как человек, который не только защитит ее от ее безумия, убийственной самости и ее деструктивных импульсов, но и освободит ее от этих страхов навсегда. Я сочла, что сон означает, что ее часть решила выздороветь и покинуть психотическое нарциссическое состояние, которое пациентка приравнивала смерти. Но это решение пробудило смертоносную силу, изготовившуюся убивать. Интересно, что после этого сновидения пациентка фактически больше обратилась к жизни, и ее страх смерти постепенно ослабел. Похоже, что в теоретическом и клиническом измерении работа с этой пациенткой подтвердила значимость деструктивных аспектов нарциссизма, которые в психотических состояниях полностью преобладают и пересиливают либидинозную, объектно-ориентированную, здравую часть самости и пытаются лишить ее свободы.

То, как Джилл снова и снова затягивало из жизни в параноидное состояние замкнутости в себе, иллюстрирует, как действует упомянутая мной ранее смертоносная сила, безмолвно поддерживая деструктивный нарциссический образ жизни. Смертельное насилие долгое время скрыто залегало за этим безмолвным влечением к смерти, прежде чем было раскрыто в сновидении. После того, как во сне появился убийца, анализ смог продвигаться успешнее, и негативные терапевтические реакции определенно уменьшились. Это было возможным отчасти вследствие того, что Джилл постепенно становилось лучше и обнаружилась гораздо более любящая и теплая часть ее личности.

Клод

Такие пациенты как Джилл никогда не уверены, - являются ли они убийцами или же смертоносная сила находится внутри них. Часто они чувствуют, что должны держать в строгом секрете свой страх смерти и страх оказаться убийцей. Клод, пациент, о котором рассказал д-р В. на одном из моих семинаров, демонстрирует это очень отчетливо. У него наблюдался сильный страх смерти в возрасте от четырех до семи лет и позднее. Этот ужас возникал, когда родители были неподалеку, но пациент подчеркивал, что они никогда ничего об этом не знали, даже когда он чувствовал себя на пороге смерти. Полная независимость от родителей казалась пациенту единственным способом защитить себя от своего страха. Также он помнил, что иногда у него возникали тайные смертоносные чувства, направленные против матери, особенно когда она его утешала. Однажды он пропустил аналитический сеанс, поскольку обнаружил, что лобовое стекло его машины разбито. Он полагал, что сам это сделал в сонном состоянии, чтобы помешать себе пойти на сеанс. Он ощущал сильную потребность держать деструктивные чувства против аналитика в секрете даже от себя самого. Однажды он отправился в отпуск кататься на лыжах со своей подругой в ходе анализа. Он предупредил об этом отпуске д-ра В. лишь накануне. Он надеялся почувствовать себя лучше, удалившись от анализа, но на деле подруга настолько нарушила его душевное равновесие, что он вынужден был сбежать от нее, чтобы оградить ее от себя, и вынужден был также оставить катание на лыжах, которое обожал. Большую часть времени он провел, читая книгу писателя-мистика Карлоса Кастанеды. Вернувшись к анализу, он лишь постепенно смог обнаружить, что отпуск практически парализовал и чрезвычайно истощил его, а также понял, что нечто внутри него угрожало его сокрушить и, вероятно, могло подтолкнуть его к смерти. Он чувствовал, что книга Кастанеды ему каким-то образом помогла. Поэтому он за нее зацепился. Кастанеда разъясняет в книге свой ужас перед смертью, но советует всем сделать смерть своим единственным другом, чтобы ее умиротворить, поскольку смерть ужасающе стремится к обладанию. Мне показалось ясным, что Клод боялся, что если он придаст значимости аналитику и анализу, смерть превратится из друга в ревнивого смертельного врага. У Клода смертоносные чувства, связанные со смертью, были направлены более на себя самого, чем на других. Похоже, влечение к смерти проявилось в почти незамаскированной форме после долгого периода, когда он должен был скрывать свой страх смерти, - эта засекреченность типична для всех проблем, связанных с влечением к смерти. Клод старался рассматривать смерть как очень добрую фигуру, и избегал всех опасностей, позволяя себе полностью подчиниться ее господству. С помощью книги Кастанеды он попробовал сделать это, но несколько мудреная попытка подружиться со смертью не удалась, и он полагал, что во время этого так называемого отпуска был практически убит.

Ричард

Мой четвертый случай, Ричард, иллюстрирует существование скрытого деструктивного нарциссического способа бытия, который идеализировался настолько, что пациент чрезвычайно зависел от такого режима [психического] функционирования и покорился ему как наиболее желательному образу жизни из всех, которые только можно представить. Психопатология Ричарда служит примером тому, как нарциссические объектные отношения захватывают все аспекты личности пациента, и как может создаваться патологическое слияние [инстинктов]. Прежде всего Ричард совершенно не мог разобрать, что для него хорошо, а что плохо, и это часто приводило его к глубокому разочарованию. Зачастую он неправильно оценивал ситуации, а затем его уносило очевидное воодушевление, так что он не мог признать ошибку. Тогда он становился безапелляционным, высокомерным и надменным, что иногда приводило к серьезным последствиям для его жизненной ситуации.

Мой пациент был младшим ребенком в семье; похоже, братья и сестры всегда относились к нему с большим снисхождением. Он пережил раннюю травму, когда в три месяца был внезапно отлучен от матери, которая сломала бедро и вынуждена была на несколько месяцев лечь в больницу. Он сохранил воспоминания о более позднем периоде, когда мать иногда была обольстительна и снисходительна, но часто - чрезвычайно строга и сурова, что его обескураживало. Отец был человеком надежным и поддерживал мальчика, но мать была склонна его презирать, и в раннем возрасте, очевидно, оказала глубокое на него влияние. В детстве Ричард был очень привязан к собаке, которую считал объектом, с которым он мог делать что заблагорассудится, из чего следует, что он не только любил эту собаку, но и часто совершенно ею пренебрегал. В начале анализа он увидел сон о выдре, которая жила под его домом, была абсолютно домашней и всюду следовала за ним. При ассоциировании у него возникли мысли о его собаке, а также о коровьем вымени. Этот сон показывает, что в начале жизни у Ричарда сформировались чрезвычайно собственническое частично-объектное отношение к груди его матери, и эта ситуация продолжалась при участии собаки и других объектов. Он помнил маленькую девочку, с которой играл в сексуальные игры в возрасте от четырех до шести лет. Она пыталась прекратить эти игры, когда подросла. Однако ее решение отказаться от сексуального партнерства настолько разозлило его, что он убил самый любимый ее объект, ее кошку. Так что его собственническая любовь легко превращалась в убийственную жестокость, когда ему перечили.

Затруднение в анализе Ричарда, так же, как и в его жизни, составляла та легкость, с которой он отвращался внутренне и внешне от объектов и как будто следовал импульсам, которые представали перед ним весьма соблазнительным образом и обычно заводили его не туда. Он как будто бы очень стремился к анализу, но часто идеализировал свой вклад в это занятие. На третьем году лечения он увидел следующий сон, который дал нам ключ к лучшему пониманию некоторых проблем, с которыми он боролся.

Во сне дело происходило на выходных, и пациент внезапно осознал, что в его доме нет молока; он подумал, что, может быть, открыт какой-нибудь магазин, где можно купить молока, но пребывал в нерешительности и не знал, что делать, чтобы побыстрее заполучить молоко. Затем он подумал о своем соседе, к которому часто обращался за помощью, и так же поступил на этот раз. Сосед сказал, что может дать ему молока, но подтвердил, что есть такой молочный магазин, который открыт по воскресеньям, и он его в этот магазин проводит. Когда Ричард зашел в магазин, там была длинная очередь, но он смирился с тем, что придется подождать. Покупателей обслуживали две продавщицы в белом. Перед тем, как зайти в магазин, сосед показал Ричарду пятипенсовую монету с углами. Сосед не стал в очередь, но вдруг снова появился, быстро приблизился к кассе и обменял мелкую монету на толстую пачку десятифунтовых купюр. Он исчез так же быстро, как и возник, и продавщицы его не заметили. Ричард был ошеломлен. Сначала он подумал о том, чтобы сообщить женщинам о жестокой наглой краже, но затем вспомнил, что ответственен в первую очередь за то, чтобы защищать себя и не вмешиваться или не лезть в дела продавщиц, за которые ответственны они; но на самом деле он боялся за свою жизнь. Он подумал, что эти женщины не смогут защитить его от безжалостного соседа, который, как только Ричард выйдет из магазина, обязательно ему отомстит. Почему он должен подвергать опасности свою жизнь из-за такой кражи и из-за того, что продавщицы не позаботились о своих деньгах, оставив кассу открытой? Когда сосед выбежал из помещения с деньгами, пациент ощутил сильную вину за то, что ничего не сказал и тем самым вступил в сговор с соседом. Он оставил магазин прежде, чем подошла его очередь, чувствуя себя очень виноватым и эгоистичным и зная, что молчать было неправильно; он чувствовал себя чрезвычайно слабым морально. Сон продолжался. В следующий момент пациент оказался в темном тесном переулке, одетый в старые грязные лохмотья, в совершенном одиночестве. Он был отребьем, отбросом общества, совершенно безразличный, полностью парализованный безнадежностью и беспомощностью, продиктованными виной. Он чувствовал, что в нем нет ничего хорошего, что он сам - беспощадный вор. Он был никчемным безжалостным трусом, неспособным даже сообщить о краже, не говоря уже о том, чтобы помешать ей. Он заслужил, чтобы все его отвергли и забыли. Он чувствовал, что умрет, и это будет справедливо. Затем к нему подошла первая его девушка и нежно потрепала его по щеке с теплом и симпатией. Он был удивлен, обрадован, и внутри его наполнило тепло. Тогда он стал думать, что она, должно быть, сама больна и слепа, если проявляет теплоту к нему, безнадежному, бесхребетному ничтожеству. Или же она бессознательно с ним в сговоре? Затем появилась его теперешняя жена и тоже проявила к нему некоторую теплоту. Он почувствовал, что жизни обеих угрожает крах из-за того, что они связываются с ним.

Явное содержание первой части сновидения более удивительно, поскольку здесь Ричард абсолютно отчетливо раскрывает свою зависимость от идеализированного соседа и полное отрицание безжалостности, жадности и жестокости этого соседа. Во сне сосед не только беспощаден, он убийца, поскольку если он обнаружит, что Ричард знает о его жестоком преступлении, то убьет его. Это опять-таки типичная структура личности для пациентов, контролируемых своим деструктивным нарциссическим аспектом, который притворяется идеальным другом и помощником. Во сне идеализация разрушается, и пациент начинает осознавать свой сговор со своей деструктивной частью, представленной соседом. Он сознает, что совершенно ничего не предпринял и никак не защитил заботливых продавщиц молока, исходно символизирующих хорошие отношения с его матерью в ситуации кормления, и его зависимость от аналитика. Эта проблема сыграла очень важную роль в его анализе. Зачастую пациент, отыгрывая посредством безрассудства и безжалостности, обвинял в этом меня, утверждая, что я должен был знать все заранее и предупредить его о проблеме. Во сне Ричард исправляет эту установку, поскольку признает, что превращает его в столь сложного для анализа пациента его собственный сговор со своей деструктивной частью, «соседом», поскольку он утаивает от меня важную информацию о себе.

Во второй же части сновидения Ричард берет на себя полную ответственность за свою деструктивную преступную часть, - что в бодрствующем состоянии он считал практически невозможным сделать, поскольку боялся, как демонстрирует сон, не только того, что ему будет угрожать и вообще убьет его деструктивная часть, но и того, что он фактически станет полностью плохим. Он боялся, что в нем не сможет существовать ничто хорошее, поскольку он был лживым. Во сне он признает, что нуждается в любви, но не может ее принять, поскольку чувствует, что ее не заслуживает; он заслуживает только смерти. Таким образом, в первой половине сна Ричард боится, что его убьет его плохая деструктивная часть, но во второй половине он начинает бояться, что его уничтожит его совесть, его Супер-Эго, которое приговорит его к смерти. Проблема, в частности, заключается в ложном характере его идеализации своего соседа, поскольку теперь Ричард, похоже, подвергает сомнению основание всякого обожания и всякой любви, и боится, что вся любовь - обман, и очевидно, что он полностью плохой. Поэтому он также не верит никому, кто его любит; он боится, что всякий, кто его любит, находится в сговоре с его плохостью, и потому лжив.

Именно потому, что он признал свое ложное обожание соседа, Ричарду теперь очень трудно доверять кому бы то ни было, включая и меня в анализе, когда я даю какую бы то ни было позитивную интерпретацию. Однако если интерпретировать такому пациенту только деструктивные стремления, аналитик безусловно будет идентифицироваться с чрезвычайно деструктивным Супер-Эго, которое усматривает в пациенте только деструктивность и совершенно не ценит его желания выйти из плохого состояния. Клинически крайне важно различать ложную идеализацию деструктивной нарциссической самости (которая играет столь значительную роль в пристрастии к наркотикам и алкоголю, злоупотреблению курением и т.д.) и идеализацию в основе своей хорошего опыта с хорошими объектами в прошлом или настоящем. Может пострадать как лечение, так и теория, если мы будем считать деструктивными все «нарциссические» аспекты личности, в том числе те, которые многие авторы расценивали как здоровые или нормальные компоненты личности.

Сновидения Ричарда были очень полезны, поскольку они делали очевидным, что его ложная идеализация деструктивной самости, притворяющейся хорошим и идеальным объектом, значительно способствовала неразличению хороших и плохих аспектов его личности, так что возникала угроза того, что хорошие аспекты самости могут оказаться приравненными плохим или побежденными этими плохими аспектами. Чрезвычайно важно проводить различие между силами жизни и силами смерти. По существу они противостоят друг другу; когда сходятся вместе хорошие и плохие части самости, возникает опасность, что хорошие и плохие части самости, а также хорошие и плохие объекты окажутся настолько спутанными друг с другом, что хорошая самость будет сокрушена и временно потеряется в этой путанице. Это вполне вероятно, когда преобладают деструктивные части самости. Именно этот процесс я называю патологическим слиянием (fusion). При нормальном слиянии агрессивные силы самости смягчаются либидинозными частями самости. Эта функция синтеза абсолютно необходима для жизни - как для выживания самости, что предполагает развитие Эго, так и для укрепления и стабильности объектных отношений, для нормального нарциссизма и способности бороться за охранение объектов и себя самого. Я также хочу подчеркнуть здесь патологическое слияние или фиксацию пациента на раннем параноидно-шизоидном уровне развития. Нормальное слияние необходимо для проработки депрессивной позиции: этот процесс Мелани Кляйн считает обязательным для всякого нормального развития. Однако для того, чтобы основать нормальное слияние, клинически и теоретически, необходимо твердо и решительно разоблачить спутанность хороших и плохих объектов и хороших и плохих аспектов самости, поскольку из спутанности не может развиться ничего позитивного или здорового, и есть опасность возникновения постоянно слабой и хрупкой самости.

Сон о соседе во многом объяснил повторяющееся поведение пациента в анализе. Долгие годы пациент был неспособен сообщить мне какое бы то ни было самонаблюдение или описать конфликт, который привел к его всемогущественному поведению, всегда наступающему как будто неожиданно. Благодаря этому сну о соседе я смог показать ему, что всякий раз, когда он сталкивается с трудностями или помехами, он не помнит, что я могу помочь ему и позаботиться о нем, поскольку тогда он будет вынужден ждать меня и признать свою зависимость от меня. В своей фрустрации и нетерпении он обходил свою память обо мне и обращался ко всемогущественной и преступной части себя, действующей безжалостно и следуя импульсу, обесценивающей анализ (который описывался как всего лишь пятипенсовая монета) и быстро хватавшей все, чего бы он ни захотел. Он даже не осознавал, до какой степени его деструктивная и преступная нарциссическая самость (которой он бессознательно гордился, поскольку она могла добиваться своего быстро и незаметно) держала под полным контролем его зависимую самость посредством смертельных угроз, так что он чувствовал себя неспособным сотрудничать в анализе. Во сне стало ясно, что он также чувствовал, что существует сговор между его зависимой самостью и его всемогущественной жадной нарциссической самостью, поскольку он отказался от всякой ответственности за необходимость информировать продавщиц-молочниц о своих наблюдениях за соседом. С другой стороны, о чем я уже упоминал, я часто обнаруживал, что когда он рассказывал сновидение или давал ассоциации, весь прогресс он приписывал себе. Это, конечно, типичная проблема в анализе нарциссических пациентов, которые настаивают на том, что обладают аналитиком, как материнской грудью. Терапевтически важно продемонстрировать у такого пациента владычество над целой самостью его всемогущественной деструктивной нарциссической самости: поскольку это позволило Ричарду постепенно лучше использовать анализ, мы смогли достичь удовлетворительного терапевтического результата.

Перевод: З. Баблоян
Редакция: И.Ю. Романов

Примечания:

1) Вероятно, цитату следует датировать 1922 (23) годом, поскольку она взята из энциклопедической статьи «Теория либидо» («The Libido Theory»; ‘Libidotheorie’ In Handworterbuch der Sexualwissenschaft, ed. M. Marcuse, Bonn, 1923: 296-8). – Прим. перев.

2) Это также отмечает Андре Грин (Andre Green, 1984) (см. главу первую, примечание 6), но в несколько ином ключе.

3) Абрахам продвинулся гораздо дальше Фрейда в изучении скрытого негативного переноса и в прояснении природы деструктивных импульсов, с которыми он сталкивался в своей клинической работе с нарциссическими пациентами. У нарциссических пациентов-психотиков он подчеркивал заносчивое высокомерие и отчужденность нарцисса и интерпретировал негативную агрессивную установку в переносе. Уже в 1919 он дал толчок анализу скрытого негативного переноса, описав частную форму невротического сопротивления аналитическому методу. Он обнаружил у таких пациентов отчетливо выраженный нарциссизм, и уделял особое внимание враждебности и пренебрежению, скрывающимся под кажущимся рвением к сотрудничеству. Он описывал, как нарциссическая установка прикрепляет себя к переносу и как такие пациенты принижают и обесценивают аналитика и неохотно отводят ему аналитическую роль, представляющую отца. Они меняют местами позиции пациента и аналитика, чтобы продемонстрировать свое превосходство над аналитиком. Абрахам подчеркивал, что элемент зависти безусловно проявляется в поведении этих пациентов, и таким образом клинически и теоретически связал нарциссизм и агрессию. Интересно, однако, что Абрахам никогда не пытался соотнести свои открытия с теорией Фрейда об инстинктах жизни и смерти.

Райх (Reich, 1933) выступал против теории Фрейда об инстинкте смерти. При этом он сделал фундаментальный вклад в анализ нарциссизма и латентного негативного переноса. Он также подчеркивал, в противоположность Фрейду, что у пациента нарциссические установки и латентные конфликты, включая негативные чувства, могут быть активированы и выведены на поверхность в анализе, а затем проработаны. Он полагал, что «в каждом без исключения случае анализ начинается с более или менее явной установки недоверия и критицизма, которая, как правило, остается скрытой» (Reich, 1933: 30).

Райх считал, что аналитик должен постоянно указывать на то, что скрыто, и его не должен вводить в заблуждение внешне позитивный перенос на аналитика. Он подробно исследовал броню характера, где нарциссическая защита находит свое конкретное хроническое выражение. Описывая нарциссических пациентов, он подчеркивал их высокомерную, саркастическую и завистливую установку, а также их презрительное поведение. Один пациент, постоянно занятый мыслями о смерти, жаловался на каждом сеансе, что анализ его не затрагивает и является совершенно бесполезным. Этот пациент также признавал безграничную зависть, не к аналитику, но к другим людям, ниже которых он себя чувствовал. Постепенно Райх осознал и смог показать пациенту его триумф над аналитиком и его попытки заставить аналитика почувствовать себя бесполезным, ничтожным и бессильным, неспособным ничего добиться. Тогда пациент смог признать, что не может выносить чье-либо превосходство и всегда пытается такого человека ниспровергнуть. Райх отмечает (Reich, 1933: 30): «Итак, здесь имела место подавленная агрессия, наиболее экстремальное проявление которой до сих пор представляло собой желание смерти».

Открытия Райха в отношении скрытой агрессии, зависти и нарциссизма во многом напоминают данное Абрахамом в 1919-м году описание нарциссического сопротивления.

Ряд серьезных аналитиков и помимо Фрейда подчеркивали значимость инстинкта смерти и скрупулезно соотносили его со своей клинической работой и опытом. Федерн (Federn, 1932: 148) в статье, озаглавленной «Реальность инстинкта смерти» - по-немецки «Die Wirklichkeit des Todestriebs» - делает акцент на том, что влечение к смерти можно наблюдать в его чистейшей форме в меланхолиях, где деструктивные импульсы значительно отделены от каких бы то ни было либидинозных чувств:

«Ужасно наблюдать, как меланхолик, в котором действует инстинкт смерти, безо всякой связи с Эросом постоянно выражает ненависть и все время пытается разрушить всякую возможность счастья и удачи во внешнем мире самым жестоким образом. Инстинкт смерти в нем сражается с Эросом снаружи».

Федерн также чрезвычайно подробно соотносит инстинкт смерти с ощущениями вины у меланхолика.

Эдуардо Вайсс в статье «Todestrieb und Masochismus», опубликованной в 1935-м году в журнале «Имаго», описывает, как вторичный нарциссизм связан не только с либидо, обернувшимся против самости, но также и с агрессией, которую он называет «Деструдо», ведущей себя таким же образом. К сожалению эта статья, содержащая много интересных идей, написана на довольно невразумительном немецком.

Возможно, из всех аналитиков Мелани Кляйн, признавшая значимость теории Фрейда между инстинктом жизни и смерти и применявшая ее и теоретически, и клинически, сделала наиболее заметный вклад в анализ негативного переноса. Она обнаружила, что зависть, особенно в своей отщепленной форме, является важным фактором в выработке хронических негативных установок в анализе, включая негативные терапевтические реакции. Она описала ранние инфантильные механизмы расщепления объектов и Эго, позволяющие инфантильному Эго разводить порознь любовь и ненависть. Исследуя нарциссизм, она больше подчеркивала либидинозные аспекты, и полагала, что нарциссизм по существу есть вторичный феномен, основанный на взаимоотношении со внутренним хорошим или идеальным объектом, который в [бессознательной] фантазии образует часть любимого тела и самости. Она считала, что в нарциссических состояниях имеет место уход от внешних взаимоотношений к идентификации с идеализированным внутренним объектом.

В 1958-м году Мелани Кляйн писала, что наблюдала в своей аналитической работе с маленькими детьми постоянную борьбу между безудержным стремлением разрушить свои объекты и желанием сохранить их. По ее ощущению, открытие Фрейдом инстинктов жизни и смерти было колоссальным шагом вперед в понимании этой борьбы. Она полагала, что тревога возникает при «действии внутри организма инстинкта смерти, который переживается как страх аннигиляции» (Klein, 1958: 84). Таким образом мы видим, что она воспринимала инстинкт смерти как первичную тревогу у младенца, связанную со страхом смерти, тогда как Фрейд, вообще говоря, отрицал существование первичного страха смерти. Единственная клиническая ситуация, в которой он усматривал инстинкт смерти, терроризирующий самость или Эго пациента, была описана им в 1923-м году. В этом тексте он обсуждает чрезвычайную интенсивность ощущения вины при меланхолии, и предполагает, что деструктивный компонент, чистая культура инстинкта смерти, закрепился в Супер-Эго и обратился против Эго. При этом он объясняет страх смерти при меланхолии тем, что Эго сдается и умирает, поскольку чувствует ненависть и преследование со стороны Супер-Эго, а не любовь. Эту ситуацию Фрейд соотносит как с первичным состоянием тревоги при рождении, так и с более поздней тревогой отлучения от охраняющей матери.

По мнению Мелани Кляйн, чтобы защитить себя от этой тревоги, примитивное Эго использует два процесса: «Часть инстинкта смерти проецируется в объект, и объект таким образом становится преследователем; а та часть инстинкта смерти, которая оставлена в Эго, порождает агрессию, которая будет обращена против этого преследующего объекта» (Klein, 1958: 85).

Инстинкт жизни также проецируется во внешние объекты, которые затем ощущаются любящими или идеализированными. Мелани Кляйн подчеркивает, что для раннего развития характерно, что идеализированные и плохие преследующие объекты расщеплены и разведены далеко друг от друга, откуда следует, что инстинкты жизни и смерти удерживаются в состоянии расслоения. Одновременно с расщеплением объектов происходит и расщепление самости на хорошие и плохие части. Эти процессы расщепления Эго также удерживают инстинкты в состоянии расслоения. Почти одновременно с проективными процессами стартует и другой первичный процесс, интроекция, «преимущественно на службе у инстинкта жизни; она сражается с инстинктом смерти, поскольку приводит к тому, что Эго принимает в себя нечто дающее жизнь (прежде всего пищу), и тем самым связывает внутреннее функционирование инстинкта смерти» (Klein, 1958: 85). Этот процесс играет решающую роль в запуске слияния (fusion) инстинктов жизни и смерти.

Поскольку процессы расщепления объекта и самости и потому состояния разделения инстинктов [жизни и смерти] коренятся в раннем младенчестве на той фазе, которую Мелани Кляйн называет параноидно-шизоидной позицией, можно ожидать, что наиболее выраженные состояния расслоения инстинктов будут наблюдаться в тех клинических условиях, где преобладают параноидно-шизоидные механизмы. Мы можем сталкиваться с такими состояниями у пациентов, которые так и не переросли полностью эту раннюю стадию развития или к ней регрессировали. Мелани Кляйн подчеркивает, что ранние инфантильные механизмы и объектные отношения прикрепляют себя к переносу, и таким образом процессы расщепления самости и объектов, способствующие расслоению инстинктов [жизни и смерти], могут изучаться и модифицироваться в анализе. Также она говорит, что благодаря исследованию этих ранних процессов в переносе она убедилась, что анализ негативного переноса является необходимым условием анализа более глубинных слоев психики. Именно при исследовании негативных аспектов раннего инфантильного переноса Мелани Кляйн столкнулась с примитивной завистью, которую сочла прямым производным инстинкта смерти. Она полагала, что зависть появляется как враждебная, разрушающая жизнь сила в отношении младенца к матери и в частности направлена против хорошей кормящей матери, поскольку младенец не только нуждается в ней, но и завидует ей, поскольку она содержит в себе все, чем младенец хотел бы обладать сам. В переносе это проявляется в потребности пациента обесценивать аналитическую работу, в полезности которой он убедился. Похоже, что зависть, репрезентирующая почти полностью отслоенную (defused) деструктивную энергию, особенно невыносима для инфантильного Эго, и в начале жизни она отщепляется от остального Эго. Мелани Кляйн подчеркивает, что эта отщепленная, бессознательная зависть часто остается невыраженной в анализе, но тем не менее оказывает отрицательное и мощное влияние, мешая продвижению в анализе, который в конечном итоге может быть эффективным только тогда, когда достигает интеграции и охватывает личность во всей ее целостности. Иными словами, разделение (defusion) инстинктов [жизни и смерти] должно постепенно смениться их слиянием (fusion) во всяком успешном анализе.

4) В работах Фрейда, последовавших за книгой «По ту сторону принципа удовольствия» (Freud, 1920), где подход наиболее умозрительный, стало ясно, что он применяет теорию инстинктов жизни и смерти для объяснения клинических феноменов. Например, в статье «Экономическая проблема мазохизма» (Freud, 1924: SE 19: 170) он писал: «Таким образом, моральный мазохизм становится классическим свидетельством в пользу существования слияния (fusion) инстинктов. Его опасность заключается в том, что он происходит от инстинкта смерти и соответствует той его части, которая избежала обращения вовне в ка­честве некоего разрушительного инстинкта». В работе «Недовольство культурой» (Freud, 1930: SE 21: 122) Фрейд больше сосредоточивается на агрессивном инстинкте. Он пишет: «Этой программе культуры противостоит природный агрессивный инстинкт человека, враждебность одного ко всем и всех к каждому. Этот агрессивный инстинкт - потомок и главный представитель инстинкта смерти, обнаруженного нами рядом с Эросом». Далее он добавляет: «Эта проблема должна нам продемонстрировать на примере человечества борьбу между Эросом и Смертью, инстинктом жизни и инстинктом разрушения».

В этом обсуждении Фрейд не проводит четкого различия между инстинктом смерти и инстинктом разрушения, поскольку пытается объяснить, что существует сила, которую он называет инстинктом смерти или инстинктом разрушения, и она находится в постоянной борьбе с инстинктом жизни, желанием жить.

В «Продолжении лекций по введению в психоанализ» (Freud, 1933: SE 22: 105) он обсуждает слияние Эроса и агрессивности и стремится поощрить аналитиков применять эту теорию в клинической практике, отмечая:

«Этим предположением мы открываем перспективу для исследований, которые когда-нибудь приобретут большое значение для понимания патологических процессов. Ведь слияния (fusions) могут тоже распадаться, и такой распад может иметь самые тяжелые последствия для функции. Но эти взгляды еще слишком новы, никто до сих пор не пытался использовать их в работе».

Он также пишет следующее:

«В незапамятные времена.. возник инстинкт, который стремится уничтожить жизнь. … Если мы в этом инстинкте саморазрушения увидим подтверждение нашей гипотезы, то мы можем считать его выражением “инстинкта смерти” (Todestrieb), который не может не оказывать своего влияния на каждый жизненный процесс».

«Влечение к смерти становится разрушительным влечением, когда оно с помощью особых органов обращается наружу, против объектов. Живое существо, если можно так выразиться, сохраняет свою жизнь тем, что разрушает чужую. Но все же определенная доля влечения к смерти остается действовать и внутри живого существа, и мы в своей практике попытались свести довольно значительный ряд нормальных и патологических явлений к этой интернализации инстинкта разрушения». (Freud, 1933: SE 22: 107, 211) [Вторая цитата – из письма А. Эйнштейну «Неизбежна ли война?» - Прим. перев. ]

В этой работе Фрейд, в частности, подчеркивает само-деструктивные чувства как прямое выражение инстинкта смерти и отмечает, что существуют особые органы, посредством которых инстинкт смерти превращается в деструктивность и направляется наружу на объекты. Согласно этому описанию, здесь воззрения Фрейда в некоторой степени подобны идеям Мелани Кляйн, изложенным позднее. Она показывает, что примитивное Эго проецирует некоторые аспекты инстинкта смерти во внешние объекты, которые таким образом становятся преследователями, тогда как остальная часть инстинкта смерти превращается в прямую агрессию, которая атакует преследователей.

Только четырьмя годами позднее, в статье «Анализ конечный и бесконечный» (Freud, 1937: SE 23: 242) Фрейд возвращается к клиническому приложению своей теории об инстинкте смерти с целью понимания глубоко укорененных сопротивлений аналитическому лечению:

«Здесь мы имеем дело с теми предельными вопросами, которые может изучать психологическое исследование: поведение двух первичных инстинктов, их распределение, смешение (mingling) и разделение (defusion). Самое сильное впечатление от сопротивлений в аналитической работе возникает оттого, что есть сила, защищающая себя всеми доступными средствами от выздоровления, сила, которая с непоколебимой твердостью поддерживает болезнь и страдания».

Он связывает это со своей более ранней теорией негативной терапевтической реакции, которую соотносил с бессознательным чувством вины и потребностью в наказании, отмечая (Freud, 1937: SE 23: 243):

«Эти феномены безошибочно указывают на присутствие в психической жизни силы, которую мы называем инстинктом агрессии или разрушения, в зависимости от ее целей, и которую мы прослеживаем вплоть до исходного инстинкта смерти живой материи. … Только одновременным или противонаправленным действием двух первичных инстинктов - Эроса и инстинкта смерти, никогда не встречающихся поодиночке, - мы можем объяснить богатство и разнообразие явлений жизни».

5) Одна из главных причин этого упущения может заключаться в том, что Фрейдова теория нарциссизма исходно основывалась на идее первичного нарциссизма, при котором человек направляет свое либидо на самость, и вторичного нарциссизма, при котором он отводит либидо от объектов назад на самость (Freud, 1914: 74). Лишь позднее Фрейд прояснил свои идеи о принципе удовольствия и принципе реальности, высказанные им в 1911-м году, и соотнес их с любовью и ненавистью в работе «Инстинкты и их судьба», которую он начинал писать как посвященную важной связи между приятным нарциссическим состоянием и ненавистью или деструктивностью по отношению к внешнему объекту, когда объект начинает зацеплять индивида. Например, там говорится (Freud, 1915: SE 14: 136): «Вместе с появлением объекта на стадии первичного нарциссизма достигает своего развития и вторая противоположность любви - ненависть». В этой же статье он подчеркивает первичную значимость агрессии: «Ненависть как отношение к объекту старше любви. Она происходит от первоначального отстранения нарциссическим Эго внешнего мира, доставляющего раздражения» (Freud, 1915: SE 14: 139).

Нечто подобное этому ходу мысли можно усмотреть во Фрейдовом принципе нирваны, который он считал отходом или регрессией к первичному нарциссизму под господством инстинкта смерти - где покой, безжизненное состояние, и уступка смерти уравнены.

Хартманн, Крис и Левенстайн (Hartmann, Kris and Loewenstein, 1949: 22) как будто имеют похожее впечатление от идеи Фрейда о связи агрессии с нарциссизмом; они пишут: «Фрейд привык сравнивать отношение между нарциссизмом и объектной любовью с отношением между саморазрушением и разрушением объекта. Наверное, эта аналогия повлияла на его допущение о том, что саморазрушение как первичную форму агрессии следует сравнивать с первичным нарциссизмом».

6) Примечательна история этого пациента. Саймон сказал мне, что слышал от матери, что начиная с первых трех месяцев его было чрезвычайно трудно кормить. В возрасте полутора лет он с исключительным мастерством разбрасывал всю пищу, которую ему давали ложкой или позволяли самостоятельно брать с тарелки; он устраивал настоящую помойку на полу и торжествующе взирал на свою весьма встревоженную мать. Эти сцены повторялись снова и снова. Отец критиковал мать за неумение ухаживать за ребенком, но ничего не делал сам, чтобы поддержать ее или совладать с мальчиком. Наконец была нанята опытная няня. Через год няня сказал матери, что вынуждена признать, что ее работа с ребенком потерпела полнейшую неудачу. Она никогда не сталкивалась с ребенком, который бы столь упорно и явно, но с очевидным удовлетворением, отвергал все ее попытки его кормить и ухаживать за ним. Она уволилась, и мать продолжила свою борьбу в одиночестве.

Выдающимися симптомами этого пациента была импотенция и довольно неясная перверсия. Он был чрезвычайно шизоидным, отстраненным и имел проблемы в отношениях с другими людьми. Я стал вторым его аналитиком.

7) У многих из этих пациентов деструктивные импульсы связаны с перверсиями. В этой ситуации очевидное слияние инстинктов не приводит к уменьшению силы деструктивных инстинктов; наоборот, мощь и насилие чрезвычайно увеличиваются благодаря эротизации агрессивного инстинкта. Полагаю, здесь было бы заблуждением следовать за Фрейдом, обсуждая перверсии как слияния между инстинктами жизни и смерти, поскольку в таких случаях деструктивная часть самости захватила контроль над всей совокупностью либидинозных аспектов личности пациента и потому способна злоупотреблять ими. Такие случаи на самом деле есть примеры патологического слияния, схожего с состояниями спутанности, где деструктивные импульсы пересиливают либидинозные.

8) Этот процесс кое в чем напоминает описание Фрейдом того, как оставляются нарциссические объектные катексисы и либидо отводится в Эго (Freud, 1914). Описываемое мною состояние действительно предполагает отход самости от либидинозных объектных катексисов в нарциссическое состояние, напоминающее первичный нарциссизм. Пациент как будто отходит от мира, он неспособен думать и зачастую чувствует себя будто одурманенным. Он может терять интерес ко внешнему миру и стремиться оставаться в постели, забывая то, что обсуждалось на предыдущих сеансах. Если он все же приходит на сеанс, то может жаловаться, что с ним случилось нечто неумопостижимое, он чувствует себя в ловушке, ощущает клаустрофобию и неспособность выйти из этого состояния. Он часто сознает, что утратил нечто важное, но не уверен, что именно. Эта утрата может ощущаться конкретным образом, как потеря ключей или кошелька, но иногда пациент понимает, что его тревога и чувство утраты связаны с утратой важной части себя самого, а именно здравой зависимой самости, связанной со способностью мыслить. Иногда у такого пациента развивается острый и переполняющий его ипохондрический страх смерти. Здесь возникает впечатление, что мы можем наблюдать инстинкт смерти в чистейшей его форме, как силу, способную оттянуть всю самость в целом от жизни в подобное смерти состояние при помощи ложных посулов состояния нирваноподобного, что подразумевает полное расслоение основных инстинктов. Однако тщательное исследование этого процесса показывает, что мы имеем дело не с состоянием разделения [инстинктов], но с патологическим слиянием, подобным процессу, описанному мною при перверсиях. В этом нарциссическом состоянии замкнутости здравая зависимая часть пациента проникает в бредовый объект, и происходит проективная идентификация, при которой здравая самость утрачивает свою идентичность и над ней начинает полностью господствовать всемогущественный деструктивный процесс; у этой здравой самости нет силы противостоять ему или его ослабить, покуда держится это патологическое слияние; и наоборот, сила деструктивного процесса значительно увеличивается в такой ситуации.

Литература:

1. Federn, P. (1932) The reality of the death instinct especially in melancholia. Psychoanalytic Review 19: 129–51.
2. Freud, S. (1914) On narcissism: an introduction. SE 14.
3. Freud, S. (1915) Instincts and their vicissitudes. SE 14.
4. Freud, S. (1916) Some character types met with in psycho-analytic work. SE 14.
5. Freud, S. (1920) Beyond the Pleasure Principle . SE 18.
6. Freud, S. (1924) The economic problem of masochism. SE 19.
7. Freud, S. (1930) Civilization and its Discontents. SE 21.
8. Freud, S. (1933) New Introductory Lectures on Psycho-Analysis. SE 22.
9. Freud, S. (1937) Analysis terminable and interminable. SE 23.
10. Green A. (1984) Symposium on the Death Instinct held in Marseilles.
11. Hartmann, H., Kris, E. and Loewenstein, R. M. (1949) Notes on the theory of aggression. The Psychoanalytic Study of the Child 3–4: 9–36.
12. Klein, M. (1958) On the development of mental functioning. 39: 84–90.
13. Reich, W. (1933) Character Analysis . New York: Orgone Institute Press, 1949.
14. Rosenfeld, H. A. (1971) A clinical approach to the psychoanalytic theory of the life and death instincts: an investigation into the aggressive aspects of narcissism. International Journal of Psycho-Analysis 52: 169–78.
15. Weiss, E. (1935) Todestrieb und Masochismus. Imago 21: 393–411.

В последнее время популярным является лозунг – люби себя, иначе успеха в жизни достичь не получится. Когда наблюдается повышенная и неоправданная любовь к себе, то это уже нарциссизм, который может стать причиной серьезных проблем. С подобными отклонениями важно бороться, иначе ситуация может усугубиться.

Что такое нарциссизм – определение

Психологи считают, что для каждого человека большое значением имеет любовь к себе, но бывают случаи, когда все выходит за грани и тогда уже можно говорить о нарциссизме. Под этим понимают черту характера, которая выражается в завышенной самооценке и необъяснимой любви к собственной персоне. Объясняя, почему людей называют нарциссами, стоит упомянуть о древнегреческом мифе, рассказывающем о сыне речного бога, который так сильно любил себя, что не смог оторваться от своего отражения в реке и в итоге умер от истощения.

Деструктивный нарциссизм

Этот вид нарциссизма означает искажение или нарушение способности реально воспринимать и оценивать себя. Возникает он из-за существующих страхов, разочарований, запретов, предрассудков и так далее. Синдром нарциссизма проявляется в огромном стремлении находиться в центре внимания и получать от окружающих людей подтверждение собственной значимости. Деструктивный вид характеризуется неадекватно-противоречивой оценкой самого себя. Кроме этого, такие люди закрытые и искаженно воспринимают окружающих.

Патологический нарциссизм

Под этим термином понимают нарушение характера с серьезными личностными расстройствами. Люди с такой проблемой могут вести успешный образ жизни и занимать значимые ячейки в обществе. Патологический нарциссизм – это психологическое заболевание, которое может начать формироваться с младенчества, причем причина может крыться, как в холодности матери, так и в чрезмерной любви.

Первичный нарциссизм

Это состояние относится к особенностям новорожденного и объясняется тем, что либидо в большей степени обращено на себя, чем на окружающий мир. Первичный нарциссизм описывает изначальное состояние малыша, поскольку он еще неспособен находить различия между собой и внешними объектами. Ребенок чувствует себя всемогущим, поскольку все его потребности удовлетворяются быстро и безоговорочно. В будущем человек-нарцисс будет испытывать соблазн вернуться к своему первоначальному чувству безопасности и самовлюбленности, и это уже вторичный нарциссизм.

Перверзный нарциссизм

Это самая тяжелая форма течения нарциссизма, при которой человек не способен воспринимать других людей, как личностей. Он легко пользуется другими и не думает об их чувствах и желаниях. Характеристика человека нарцисса указывает, что он постоянно желает самоутвердиться за счет окружающих, но при этом в открытый конфликт он не вступает. Люди с подобным нарушением получают удовольствие от морального насилия. Последствия общения с таким нарциссом могут быть плачевными, начиная с серьезной депрессии и заканчивая суицидом.

Нарциссизм и секс

Представленное понятие в сексологии имеет другое значение, и под ним понимают получение сексуального удовлетворения от самого себя, например, во время наблюдения за своим телом в зеркале. Психопатия и нарциссизм связаны тем, что когда ситуация усугублена у человека возникают навязчивые мысли и действия, например, частая и длительная мастурбация. Нередко подобное положение вещей приводит к серьезным расстройствам и без помощи специалиста не обойтись. Поскольку нарциссы постоянно находятся в поиске идеального партнера, они часто вступают в беспорядочные половые связи.

Признаки нарциссизма

Распознать человека, который восхищается собой, можно по нескольким особенностям:

1. Любит поговорить, поэтому в любом вопросе непременно вставляет свое мнение, а вот то, что говорят другие, его совсем не интересует. Кроме этого, рассказывая любую новость, нарциссы обязательно применяют ее к себе.
2. Бережно относится к своему здоровью и внешнему виду.
3. Нарциссизм и трансформация личности проявляются в том, что человек постоянно думает за себя, чтобы ему было удобно и комфортно.
4. Не может спокойно воспринимать конструктивную критику, и даже небольшое замечание нарцисс считает оскорблением.
5. Негативно относится к людям, которые требуют заботы, это касается и животных. Объясняется это тем, что они перетягивают на себя внимание окружающих, а нарциссы не любят делиться.
6. Нарциссизм проявляется в желании скрыть свои недостатки и преувеличить достоинства.

Нарциссизм у мужчин

В большинстве случаев мужской нарциссизм проявляется в желании самоутвердиться и доказать себе и окружающим свою значимость. Нарциссы буквально бредят успешностью, являются двуличными и потребителями женщин. Объясняет психология, что нарциссизм у мужчин – это путь к одиночеству, поскольку проблем в семье и обществе не избежать. Если наблюдается самая худшая форма этого психологического состояния, то может проявляться агрессия, выражающаяся в домашней тирании.

Нарциссизм у женщин – признаки

Женщины, страдающие самовлюбленностью, тратят много на уход за собственной внешностью. Очень редко такие дамы самостоятельно зарабатывают деньги, и они имеют спонсоров, например, мужчин или родителей. Нарциссизм у женщин проявляется в их потребительском отношении к представителям противоположного пола. Что самое интересное сами мужчины восхищаются такими дамами, ведь они им кажутся такими недоступными. У женщин с нарциссизмом часто возникают проблемы в общении с детьми, поскольку они имеют завышенные требования к ним.

Причины нарциссизма

Факторы, провоцирующие самовлюбленность имеют разный характер:

1. Анатомический . Эксперименты установили, что у людей, имеющих такое отклонение, наблюдается утолщение коры и внешней оболочки головного мозга, а еще изменения некоторых нервных клеток. Ученые определили, что подобные сбои касаются частей головного мозга, отвечающих за чувство эмпатии.
2. Психологический . Мужской и женский нарциссизм может быть спровоцирован разными обстоятельствами и сюда включают генетику, воспитание и многочисленные психологические факторы. К самым распространенным причинам относятся чрезмерную опеку родителей, зависимость от мнения окружающих, психологические травмы и заболевания.
3. Детские . Многие родители даже не задумываются о том, что они неправильно воспитывают ребенка. Вседозволенность, чрезмерная всепрощающая любовь, нехватка внимания от родителей – все это может стать причиной развития нарциссизма, который на самом деле является защитным механизмом.

Нарциссизм – лечение

Справиться с проблемой без помощи психолога получается редко. На первых порах человек будет занимать оборонительную позицию, поэтому специалист использует разные уловки, чтобы расположить к себе пациента, например, демонстрирует свое признание и уважение. При этом психолог применяет многочисленные способы, чтобы урегулировать самооценку. Болезнь нарциссизм включает два вида терапии:

1. Индивидуальная . Специалист использует разные психологические практики, основная цель которых заключается в объяснении больному принципов формирования нарциссизма, чтобы он принял свою проблему. Часто на это уходит много времени.
2. Групповая . Обязательной является работа в группе, поскольку это помогает развить здоровую индивидуальность, и научиться воспринимать других людей. Групповая терапия учит подавлять нарциссизм и нормально чувствовать себя в обществе.

Тест на нарциссизм

Чтобы провести диагностику расстройства, используются разные методики. В обязательном порядке проводится общий осмотр и опрос близкого окружения, чтобы выяснить, что стало причиной развития отклонения. Есть общепринятый тест NPI, который был разработан в 1979 году, но он не может быть единственным инструментом диагностики. Проводить тест рекомендуется вместе с психологом, который дополнительно может дать близким родственникам пациента советы, как выжить в мире нарциссизма.

Тест NPI (пройти можно ) состоит из 40 пар утверждений, из которых человек выбирает только один подходящий для него вариант. Не рекомендуется долго раздумывать над вопросами, поскольку это снижает результативность. Оптимальное время – 7-10 мин. После этого, специалист анализирует результаты и делает определенные выводы, например, какой тип нарциссизма, насколько сильно усугублена проблема и так далее. Кроме этого, результаты помогают психологу разработать правильную стратегию лечения.